– Сколько ему?
– Девять месяцев.
Я кивнул – самый скверный возраст.
И начал задавать все положенные вопросы, хотя знал ответы заранее. Да, последние недели песик вроде бы попритих. Да нет, не болел, а как-то заскучал и иногда кашлял. Ну и разумеется, мальчик забеспокоился и принес его ко мне, только когда начались гнойные выделения из глаз и носа. Именно на этой стадии нам обычно и доводится осматривать чумных животных – когда уже поздно.
Уэсли отвечал настороженно и насупленно поглядывал на меня, словно в любую секунду ожидал получить затрещину. Но теперь, когда я рассмотрел его поближе, моя враждебность быстро рассеялась. Адский бесенок оказался просто ребенком, до которого никому не было дела. Грязный свитер с протертыми локтями, обтрепанные шорты и кисловатый запах детского, давно не мытого тела, который особенно меня ужаснул. Мне и в голову не приходило, что в Дарроуби могут быть такие дети.
Кончив отвечать мне, он собрался с духом и выпалил свой вопрос:
– Что с ним такое?
После некоторого колебания я ответил:
– У него чума, Уэс.
– Это что же?
– Тяжелая заразная болезнь. Наверное, он подхватил ее у другой, уже больной собаки.
– А он выздоровеет?
– Будем надеяться. Я сделаю все, что можно. – У меня не хватило мужества сказать мальчику, что его четвероногий друг, скорее всего, погибнет.
Я набрал в шприц мактериновую смесь, которую мы тогда применяли при чуме от возможных осложнений. Большого проку от нее не было, но ведь и теперь со всеми нашими антибиотиками мы почти не можем повлиять на окончательный исход. Если удается захватить болезнь на ранней стадии, инъекция гипериммунной сыворотки может дать полное излечение, но хозяева собак редко обращаются к ветеринару так рано.
От укола щенок заскулил, и мальчик ласково его погладил.
– Не бойся, Принц, – сказал он.
– Значит, ты его так назвал? Принцем?
– Ну да. – Он потрепал шелковистые уши, а песик повернулся, взмахнул нелепым хвостом-веревочкой и быстро лизнул его пальцы. Уэс улыбнулся, поглядел на меня, и вдруг с чумазого лица исчезла угрюмая маска, а в темных ожесточенных глазах я прочел выражение восторженной радости. Я выругался про себя: значит, будет еще тяжелее.
Я отсыпал в коробочку борной кислоты и протянул ее мальчику.
– Растворяй в воде и промывай ему глаза и нос. Видишь, ноздри у него совсем запеклись. Ему сразу станет полегче.
Уэс молча взял коробочку и почти тем же движением положил на стол три с половиной шиллинга – наш обычный гонорар за консультацию.
– А когда мне с ним опять прийти?
Я нерешительно посмотрел на мальчика. Конечно, можно было повторить инъекцию, но что она даст? Он истолковал мои колебания по-своему.
– Я заплачу! – воскликнул он. – Я заработаю сколько нужно!
– Да нет, Уэс. Я просто прикидывал, когда будет удобнее. Как насчет четверга?
Он радостно закивал и ушел.
Дезинфицируя стол, я испытывал гнетущее чувство беспомощности. Современный ветеринар реже сталкивается с собачьей чумой просто потому, что теперь люди стараются сделать щенку предохранительные прививки как можно раньше. Но в тридцатые годы такие счастливцы среди собак были редкостью. Чуму легко предупредить, но почти невозможно вылечить.
За следующие три недели Уэсли Бинкс преобразился самым волшебным образом. У него уже была прочная репутация заядлого бездельника, теперь же он стал образцом трудолюбия и усердия – разносил газеты по утрам, вскапывал огороды, помогал гуртовщикам гнать скот на рынок. Но вероятно, только я знал, что делает он все это ради Принца.
