Мужик хмыкнул скорее из вежливости, проверяя при этом створки изнутри. Через минуту вертолет, взвыв мотором и разрезая пластилин туч лопастями, окунулся в северное немилосердное небо.
За жизнь я летала в вертушке всего несколько раз, и это было связано с работой. Всегда только с ней. Иногда вертолет убаюкивает, после длительной продуктивной работы, которую предстоит облечь в слова, предложения, газетные тексты. Ты удовлетворен, расслаблен, полудремлешь, если уже насмотрелся в иллюминатор, и ждешь скорого приземления.
Почему-то мне вспомнилась наша бывшая редакционная уборщица тетя Валя, как иногда, когда мозг цепляет слово за слово, одну ассоциацию за другую, можно начать думать о вещах, на первый взгляд друг с другом никак не связанных. Вот и эта мысль мне пришла как-то вдруг.
Тетя Валя запомнилась мне изощренной матерщиной и единственной установленной для себя проблемой: у астеничной тетки, как она сама выражалась, «росла кишка», то есть, все не худел живот, несмотря на то, что тряпкой она махала будь здоров – по целому дню. Как-то пришла она в мой кабинет и промежду разговорами о «кишке» поделилась радостью: впервые летит в отпуск. За пятьдесят шесть лет. То есть, тетя Валя… никогда не покидала Территорию. Ни-ког-да. Вот тут-то она и обмолвилась, а я, как обычно, положила в какую-то полочку на чердаке памяти: «Только за ягодой раз и летала на вертолете. А больше ни-ни».
Мы, когда я рассказала об этом старшей коллеге, еще посмеялись, что Валентина в Домодедово умом тронется, поняв, где всю жизнь провела. Тогда и в голову не пришло, потому что я еще не была знакома с романом Евгении Гинзбург «Крутой маршрут», а сейчас мелькнуло: как она, Евгения Семеновна, получила возможность слетать в первый отпуск после двадцати лет, вынужденно проведенных на Территории – в лагерях, а после с поражением в правах. Она так сочно описывала свои ощущения. Наверное, теть Валины были теми же. Мы даже заключили пари, что на радостях она не вернется, вкусив «материковской» жизни. Но лет через пять я ее случайно встретила на каком-то празднике в Городе.
М-да, к Территории прирастаешь. И никакими яблоками с ветки и помидорами вдвое дешевле не выманишь истинного северянина на пресловутый «материк», где все – халява и не жизнь, а малина. Наши родители и деды все здоровье и молодость отдали Территории, каждый день мечтая об этом призрачном собственном капитальном доме с гаражом и садом, и, однажды его обретя, не нашли такого желанного сытого южного счастья.
…Двигатель перешел с «ля» на «до» следующей октавы. Мне это показалось странным, потому что я имею хорошо развитый музыкальный слух и логическим мышлением не обделена: если раньше этого звука не было, то с чего бы ему взяться теперь? Нас тряхнуло, да так, что коробки полетели по салону, чудом не убив меня, так «удачно» сидящую прямо по их траектории. Врач, фельдшер и бортмеханик едва успели уберечь голову маленького пациента, которого уже дважды вырвало прямо на пол, от неизбежной встречи с деревянным ящиком. Но затишье было недолгим. Нас бросило вбок, и к высокому звуку прибавился иной: металлический, скрежещущий.
– Тяга, тяга! Рулевая отказала! – услышала сквозь весь этот адский шум. Почему-то я сразу поняла, что нам крышка.
Секундой позже, когда машина пошла на рискованный вираж, и счет разлетевшимся коробкам никто уже не вел, мужчины, сами державшиеся вертикально с трудом, все еще пытались уберечь ребенка от погибели под этими эверестами из грубо оструганных досок, воздвигать которые по технике безопасности рядом с больным наверняка было запрещено.
