Захохотала вся ординаторская.
– Я чувствую, что ты уже готов к армейской службе, – пытался парировать Борис. – Так что же я диктовал? – Наконец, догадавшись, радостно произнес: – Жалобы на понос и частую рвоту. Исправляем…
– А у меня вместо «эпигастральной» напечатали «астральной», вместо «медиально» «миндально», а червеобразный отросток стал «чертообразным», – начал перечислять ошибки хирург Стасевич.
В это время подошла заведующая отделением и заявила:
– Истории с исправлениями принимать не буду. Или переписывайте от руки, или отдавайте на перепечатку.
Надо отдать должное машинисткам: с каждым днем они делали все меньше ошибок. Там, где они не понимали продиктованной информации, оставляли пробел, чтобы нам можно было вписать слово или предложение от руки. Однако, диктофонный центр, по сути, ничего не решал, а только создавал путаницу. Во всех экстренных случаях истории болезни по-прежнему оформлялись авторучками, масса всевозможных журналов, велась, как и раньше. Напрашивался вывод: ради единственно дневниковых записей и эпикризов содержать такую недешевую структуру не имело смысла. Что стало с этим экспериментальным диктофонным центром мне неизвестно, так как через несколько месяцев я вместе с другими выпускниками отбыл к назначенному месту работы и службы.
Интернатуру Ефим Новоселов проходил в городе Полоцке вместе с группой однокурсников. Четверка молодых врачей специализировалась по хирургии, один по травматологии, трое по терапии, двое по психиатрии. У всех, кто не подлежал призыву на армейскую службу, было уже определено место работы. Летом после сдачи экзамена по избранной специальности они должны были убыть по предназначению. Общежитие от больницы не предоставлялось, по сему интернам приходилось снимать жилье. Камский и Новоселов за умеренную плату обосновались на соседних улицах. К началу седьмого года обучения они еще не были женаты, но именно в этот период интерны за редким исключением решали свои семейные проблемы. Новоиспеченных докторов пока еще общей практики руководство медицинских учреждений нагружало по полной программе и без всяких снисхождений. Многочисленные общественные поручения, несомненно, затрудняли обретение необходимых навыков, но с этим приходилось мириться, как с объективной данностью. Вместе с Ефимом делу психиатрии обучалась Роза Шнейдер, незамужняя, но уже имевшая на примете соплеменника из местных жителей, который был гораздо старше ее и пережил неудачную пробу в браке. Новоселов переписывался с однокурсницей, которую отправили в другую область. Церемониальное свадебное мероприятие у них было назначено на весну. Камский определил свое семейное положение в начале зимы. Пока вчерашние студенты еще были холостяками, они собирались вместе, на дни рождения. Но это случилось лишь пару раз.
В тот день Камский ассистировал в онкологии вначале на удалении желудка, затем помогал заведующему на операции экстирпации прямой кишки. Всего пришлось простоять за столом около девяти часов. На съемную квартиру Игнат пришел уставший. Поджарив себе яичницу на сале и разогрев картошку, быстро употребил свой энергетик и рухнул на тахту. В это время раздался звонок, но его Игнат уже не слышал, так как был полностью во власти подсознания. Хозяйка, пожилая одинокая женщина, открыла дверь. На лестничной площадке стоял Новоселов. Так как он ранее бывал у Игната и был знаком с владелицей квартиры, то та его пропустила без вопросов. Услышав звук открывающейся двери в комнату, Камский проснулся и посмотрел на своего товарища, который был непривычно взволнован.
