– Молчуньи пришли. Плакали. Я плакала. Уплыла. Страшно. Маррия смелая. Не кричала. Плачешь? Надо плакать. Плохо было.
– Спасибо, Малка. Ты иди, я одна немножко посижу.
– Одна плохо. Нельзя одна. Я посижу. Ваади позову.
– Не надо Ваади. Потом.
– Надо. Ваади хороший. Мой мужчина. Пришел.
Хороший Ваади посмотрел на наши зареванные физиономии, вздохнул, уселся рядом и велел рассказывать. Через пять минут мы обе рыдали у него на плечах. Малка не возражала поделиться этой частью своего мужчины.
– … Она на Тайрина похожа, только нежная и молоденькая совсем. Они так друг другу подходят. Они даже там счастливые были. А потом раз и все… Ваади, почему? Они любили… За что с ними так? За что со всеми ними так?
– Красивая! Молодая! Молчуньи плакали. Жалко. Я плакала. Страшно было. Маррия не кричала. Маррия плакала. Жалко. Красивая. Мужчина был. У Маррии нет. Надо мужчину. Маррия хорошая. Жалко. Его женщины нет. Черная убила. Вода убила. Молчуньи забрали. Плакали.
– Малка, погоди, – Водный отодвинул нас обеих. – Еще раз скажи. Тело Амарриэлли забрали молчуньи? Оно у них?
– Туда отнесли. К другим. Мы помогали. Молчуньи не ходят. Мы ходим. Мы помогали.
– Вот почему мы ее не нашли. Малка, ты почему раньше об этом не сказала?
– Сказала. Вода отпустила. Мы отнесли. Всех отнесли. Земля спрятала. Много спрятала. Мы плакали. Молчуньи плакали.
– Ты помнишь, где она?
– Молчуньи помнят. Спрошу. Покажут. Молчуньи не говорят. Показывают.
– Узнаешь, сразу мне скажешь. Ты, вообще, почему этого мне не показывала?
– Зачем? Сам видел. Я видела. Ты был. Фаарр был. Зачем показывать?
– А Маррии зачем показала?
– Просила. Маррия хорошая. Подружка.
– Подружка Маррия, а тебе это зачем смотреть приспичило? Еще и одной? А если бы сорвалась?
– Не сорвалась же. Ваади, молчуньи совсем не ходят?
– Понятия не имею. Они из воды не высовываются. Максимум, на поверхность вылезают, на берег – нет. И на контакт не идут.
Что-то эти загадочные молчуньи мне все больше интересны. Как бы их разговорить? Появилась у меня одна мысль на грани бреда. И не появилось ни одной мысли, как ее проверить.
– Алдариэлю скажем?
– Скажем, конечно. Пусть Малка узнает точно, где. Там, действительно, много. В первое время русалкам часто приходилось… Маррия, все хорош рыдать. Малка! Девочки, я с вами сейчас сам завою. Все, хватит, пошли домой.
Алдариэль опять стоял у стены лазарета. Как же мне хотелось обнять его, прогнать тоску из глаз, забрать боль из сердца, снять тяжесть с души. Нет, я не о том, чтобы занять место той, единственной для него. Я совсем не собиралась этого делать. Просто хотела, чтобы ему стало немного легче. Потому что для меня единственный – он. И мне плохо от того, что плохо ему.
На следующий день перед моим превращением в Черную Невесту Алдариэль сам подставил руки Фаарру, чтобы тот заблокировал магию.
Мы забрали с площади еще одного эльфа. За Грань он решил уйти сам. При передвижении очереди один из тех, кому уже вынесли и привели в исполнение приговор, условно «мягкий» на фоне остальных, нашел в себе силы толкнуть мордоворота, тот на мгновение опешил от неожиданности, и сделать три неуверенных шага в сторону немногочисленных пока зрителей. Вскрикнула какая-то женщина. Полчаса до появления комиссии эльф провел на столбе. Добропорядочных и благочестивых подпускали по одному и жестко контролировали нанесение ударов, не более трех. Теримитц вернул его на помост. А мне Младшие запретили даже высказаться, условия не были нарушены.
