Обитель 1 - страница 21

А когда он заметил розовое пятно футболки и маленькое подпрыгивающее зелёное пятнышко рюкзачка, Глеб поправил курс бега и ускорился, как смог. Но через несколько шагов, он споткнулся об выпирающий корень сосны, проехался по опавшим шишкам и повалился на землю. Вставая, он снова позвал брата и побежал дальше.

Яков выбежал из внутреннего лесочка асфальтного круга, перебежал пешеходную дорогу и снова в лес – за ускользающим светло-салатовым подолом и волнистыми чёрными волосами.

Глеб потерял Якова из виду и выбежал на асфальт. Он, обливаясь потом, тяжело дышал и осматривался по сторонам; а сердце бешено стучало в такт панике и страху.

– Мама, стой же! – раздался голос Якова.

Глеб отчётливее почувствовал, что брат в опасности и вбежал в лес.

Запыхавшись, Глеб перешёл на шаг, споткнулся и едва не упал; он видел Якова впереди чрез просветы веток рябины и кустарника. Он прошёл мимо рюкзачка-лягушки на ветке, мимо смартфона с голубым чехлом, которые он не заметил, и, отодвинув ветку молодой рябины, вышел на идеально круглую полянку.

Яков стоял спиной и смотрел перед собой. Глеб коснулся его плеча, говоря:

– Яша, ты меня пере… – он осёкся и увидел того, на кого смотрел брат.

Их мама стояла перед ними как ожившая фотография, сделанная на их последнем пикнике того рокового года, но при этом мама выглядела так, когда ещё была здорова. Рука Глеба скатилась с плеча Якова; и он согласился с братом – не то же самое, что видеть на фотографиях. Фотография это лишь кусочек памяти о человеке, запечатление мгновения жизни, помещённое в плоскость. Фотография не передаёт всего.

У Глеба возник порыв подбежать и со слезами обнять маму. Тело дёрнулось, маленький полушаг, но нога встала на место. Шок проходил, растерянная радость развеивалась – лицо хмурилось, а в глазах вставали: непонимание, смятение.

Руки лже-мамы протянулись, на лице возникла тёплая, но в то же время холодная улыбка, и она сказала:

– Идите же ко мне, мои дорогие.

Глеба пронзил холодный страх, а по телу прошли мурашки.

А Яков с улыбкой шагнул к маме, восклицая:

– Мамочка!

Но рука Глеба вцепилась в плечо брата и остановила его.

– Это не мама, – сказал он сухим голосом.

– Что? – не понял Яков.

– Дети мои, – сказала лже-мама. – Идите же ко мне. Разве вы не скучали?

– Я скучал! – выкрикнул Яков и попытался вырваться. Но Глеб сильнее сжал плечо и рывком притянул брата к себе. – Нет! Пусти! Я хочу к маме! Пусти!

Глеб встряхнул брата и крикнул:

– Это не она! Это невозможно!

– Она! – крикнул в ответ Яков. – Она!

– Наша мама мертва!

Яков перестал вырываться и, плача, сказал:

– Но…

– Это не она. Просто… поверь мне, прошу.

Смотря на лицо брата, растерянный Яков кивнул. Он посмотрел на женщину и только теперь увидел, почувствовал, что это не его мама. Его мама была тёплой, но от этой копии не чувствовалось никакого тепла, никой любви. Глеб взял брата за руку и потянул за собой, и они попятились к краю полянки.

Лицо лже-мамы исказилось злобой и холодом, глаза вспыхнули красным, а за спиной развернулся чёрный густой пар. Возник толчок из-под земли – в центре полянки раскрывалась глубокая круглая яма, и из неё вышла волна прохлады.

Распахнув глаза от ужаса, братья развернулись и бросились бежать. Из пара на спине лже-мамы вырвалось по три щупальца, и они устремились к ним. Глеб обернулся, ужаснулся, и, схватив Якова, бросился в сторону – они упали, а в месте, где они только что находились, щупальца схватили пустоту. Но три из них тут же метнулись к братьям, которые вставали и убегали.