Преображение пространства вынудило собравшихся опасливо притихнуть, а Евпсихий Алексеевич приложил пальцы ко лбу, унимая лёгкое головокружение и показывая, что вовсе не он стал причиной столь фантастических изысков, что переломы происходящего повинуются движению иных рук и замыслов.
– Вот так и живём – что до смерти, что после – не понимая, откуда и сколько фееричных обстоятельств внезапно нахлынет на нас. – с упрямой подозрительностью изрёк Лев Моисеевич, налюбовавшись на цветущие деревья. – Запросто могло и метеоритом в дом сигануть сверху, а могло и снизу эким-нибудь землетрясением растарабанить. Как говаривала моя бабка, засыпая в трамвае и просыпаясь через два часа на той же остановке, на которой вошла: и вот попробуй тут найди концы у заколдованного круга!..
– Зачем вы опять про всё плохое, про заколдованный круг какой-то?.. Посмотрите, до чего сказочная красота нас окружает, поддайтесь самому первому и невинному влечению сердца, а не потугам желчного умствования. – пробормотал Евпсихий Алексеевич.
– Толку-то от этой красоты.
– Да зачем же во всём искать толк?.. Можно и просто восхищаться.
– Ну, я восхищён. – дохловато улыбнулся Лев Моисеевич. – Как тебе будет угодно, Евпсихий Алексеевич. Ты только скажи, я и в пляс пущусь от радости.
– Да вот вы всё глупости свои… пляс… – насупился Евпсихий Алексеевич.
– Евпсихий, дорогой мой, я тоже не могу восхищаться происходящим, если не понимаю его сути. – беспокойно высказалась Катенька. – Я хочу знать, какую цель имеет всё, что с нами происходит, поскольку никогда не верила в забавную невинность загадок. За каждой загадкой таится хитрость того, кто её загадывает, таится умысел. Демонстрировать белочек на сосне можно сколько угодно, но не для этого же нас убили и поместили сюда?.. Кто-то должен прийти за нами, что-то сказать рациональное и позвать куда-то!
– Куда? – напрягся Евпсихий Алексеевич.
– И я хотела бы знать – куда?.. Вот те, кто придут за нами, пускай нам всё и расскажут.
– Надеюсь, это вы архангелов ждёте?.. – вернулся на мгновение к своей дохловатой улыбке Лев Моисеевич. – А то ведь могут и черти притащиться по вашу душу.
– Да и по вашу тоже могут, Лев Моисеевич, не язвите. – заметил Евпсихий Алексеевич.
– Пускай будут архангелы, мне эмблема не важна. – заверила Катенька. – Просто кто-то должен нам всё объяснить, отметить, как новоприбывших, и, наверное, документы какие-нибудь выдать, а затем указать на дальнейший алгоритм действий. Мы ведь не можем пребывать здесь всю вечность.
– Почему же не можем… очень даже можем… – с бесхитростным вызовом пробормотала крыса. – Иные души тысячелетиями томятся в преисподней, не ведая смысла и срока своего, так называемого, временного заточения. Ибо каждому после смерти должно воздаться по его вере. Как говорится: professions de foi!..
– Что-что ты сказала? – опешил Евпсихий Алексеевич.
– Да ничего такого. Художественное чутьё протискивается, никак не угомонится – не обращайте на него внимания.
– Да как тут внимание не обратишь?.. Никогда не думал, что обычная крыса способна настолько меня удивить.
– Сама себе удивляюсь. А вы, Евпсихий Алексеевич, хотели всё измерять по-старому, по меркам земного бытия?.. Нет, уж так больше не получиться, я уж больше в свой подвал не вернусь.
– А вот очень кстати! – Лев Моисеевич с радостью кивнул на крысу. – У нас, собственно говоря, подвальная жительница имеется, и по природе своей она должна быть весьма любопытной. Про наше будущее она и понятия может не иметь, а вот о прошлом у ней должны быть какие-никакие сведения. Ей ли не знать, что могло быть в тех мешках?
