Костя небрежно махнул рукой.
– Он был бледный. Жутко бледный.
– Жуткая бледность точно не входит в мой топ-10 качеств идеального мужчины, – отрезала я.
В камере сна двенадцать человек мирно спали, подключенные к аппаратам, следящим за их пульсом, дыханием и стадиями сна. Я бросила взгляд через стекло – всё было спокойно, лишь изредка раздавался легкий храп.
– Ладно, не верь мне, – надулся Костя, вставая со стула и картинно выпятив губы. – Пойду за нормальным кофе. Этот твой напиток – просто собачья моча.
Он был прав. Несмотря на то, что клиника сна была забита под завязку, а очередь на месяцы вперед, наш руководитель, Пётр Сергеевич, оставался жмотом. Единственным источником кофе была кофемашина в главном холле, выдававшая нечто, что можно было описать только как разбавленную бурду.
– Сходи в кафе на углу, – крикнула я ему вслед, пока он выходил из комнаты наблюдения. – Они открыты до двух, и у них приличный кофе. Возьми мне эспрессо!
– Мечтай, дорогуша! – бросил Костя, подмигнув с привычной дерзкой ухмылкой, и закрыл за собой дверь. Я показала средний палец пустоте, но он уже ушёл. Свет в комнате был выключен, но тусклое голубое сияние из камеры сна и мерцание мониторов давали достаточно света. Взгляд на часы показал, что уже почти два часа ночи. Ещё четыре часа, плюс час на распечатку отчетов, и я наконец-то смогу вернуться домой и выспаться.
Тихое гудение компьютеров было единственным звуком. Динамики, подключенные к микрофонам в камере сна, были выключены, как обычно. Слушать восемь часов храпящих стариков – не самое увлекательное занятие. Я бросила взгляд через одностороннее стекло. Никакого «парня» там быть не могло, кроме тех восьми, что мирно спали. И ни одну из женщин нельзя было принять за мужчину. Все двенадцать подопечных крепко спали, что подтверждали мониторы. Но… Костя не был склонен к галлюцинациям. При всей его эксцентричности он оставался рациональным. Он что-то видел за те пару минут, что я выходила, но что? Дверь заперли в десять вечера, как обычно. Открыть её могли только ключ-карты, которые были у Петра Сергеевича, Кости, Варвары и меня. Варвара, конечно, меня недолюбливала, но она не стала бы устраивать розыгрыши, рискуя доходом отца, который был и её единственным источником средств. К тому же она точно не подходила под описание «накаченного парня».
И уж точно никто на свете не назвал бы Петра Сергеевича тёмным принцем.
Но я все же посмотрела. Двенадцать человек. Все спали мирно. Большинство лежали на спине, как мы их просили, но пара человек свернулась в своих любимых позах. Старик на краю кровати сбросил свое тонкое голубое одеяло на пол, где оно лежало бесформенной кучей теней. Ничего необычного. Я включила динамики, чтобы убедиться, и услышала то, что ожидала: легкий храп, прерываемый громким всхрапыванием от того самого старика. Год назад мы бы диагностировали у него апноэ сна и отправили домой. Но это было год назад, до Большого Сна. Теперь никому нет дела до апноэ. Не с того дня, как весь мир заснул и проснулся лишь через семь дней.
Я уже собиралась выключить динамики, когда что-то заставило меня насторожиться. Шаги. Едва различимые за храпом, но определенно шаги. Я снова взглянула на камеру. Никто не встал с кровати. Увеличив громкость, я услышала звук снова.
– Костя? – позвала я, думая, что он, возможно, вернулся, и микрофоны уловили шум из клиники. Они не должны были этого делать, но другого объяснения не было.
