– Это ладно. Важно что и руками немного умею… кровельщиком и жестянщиком успел поработать. С металлом умею обращаться, а в сегодняшнем веке машин – это важно!
– Да, я помню, как ты набросился на слесаря, когда «Комсомолку» собирали, – Паньков улыбнулся.
– Не люблю безруких! – Николай подёрнул краешком губы, – поэтому считаю, что имею право высказывать своё мнение по техническим вопросам.
– Коль, да ладно, не ругайся, лучше расскажи, чем история с тем штурвалом закончилась? – Паньков спросил, рассчитывая, что Николай немного остынет.
– А чего рассказывать? – Николай, заведённый на жёсткий тон, действительно, немного смягчился, – …когда этого конструктора поставили за штурвал, тогда тот всё и понял. Через пять минут забыл всякие отговорки: и о цеппелине с его рулём из крайнего в крайнее за тридцать секунд, и о том, что оперение сорвёт или всю корму… ну так он заявлял в качестве довода… – Николай, видимо, заметил в глазах Панькова некоторое замешательство и добавил, – ну, при уменьшении времени перекладки. В этот же день заказали шестерни большего диаметра – вот и по сей день стоят на этих маленьких кораблях.
– У–у, а я и не знал.
– Плохо, что не знал. Как наш старик Оппман говорит: «Надо хорошо знать технику, которой доверил свою жизнь».
8
Мерное кудахтанье, прерываемое перехлопыванием крыльями, известило Нобиле о семи часах утра. Он открыл глаза, повернулся и посмотрел в сторону двери, прикрикнул:
– Доменика, опять ты за своё!
Курица, гордо задрав голову, проследовала в спальню, вскочила на кровать и начала слегка тыкать клювом пальцы Нобиле.
– Доменика, ну хватит, сейчас пойдём завтракать, – Нобиле чуть оттолкнул её. Курица захлопала крыльями, спрыгнула с кровати и уверенной походкой направилась к двери на кухню. Нобиле припомнил, что сегодня прозвище курицы совпадало с днём недели – воскресенье. Убедился, сверившись с часами, что курица который день не ошибается с временем. Только вот оставалось загадкой, чувствует ли она время на самом деле или просто реагирует на звон тарелок, которые расставляет на стол домработница Нюра.
Оживала вся четырёхкомнатная квартира на Мясницкой улице. Титина суетилась с двумя своими щенками. Три разномастные кошки, будто соперничая друг с другом, поочерёдно потягивались, выгибали спины и вытягивали лапы. И только когда Нобиле опустил ноги с кровати на пол, кошки устремились к нему ластиться.
А Доменика уже громко хлопала крыльями в кухне. Как будто в ответ, громогласный голос Нюры, сообщал, сначала с большим трудом, по–итальянски: «Синьор, кол–лат–тцион!», а потом уверенно, по–русски: «Завтрак!» При этом пушистые обитатели квартиры только после русского слова поворачивали головы в сторону кухни. Нюра наполнила молоком миски, расставленные по углам кухни и убедившись, что Нобиле закончил с водными процедурами, уходила в спальню застилать постели.
Когда Нобиле вошёл на кухню, Доменика уже сидела на столе и выклёвывала мякоть из булочки.
– О–о! Лакомишься? – Нобиле не спешил, дождался когда останется только корка. Вымыл руки, намазал корку сливочным маслом и отправил себе в рот.
– Хорошо что Нюра не видит! – Нобиле уселся за стол, чуть толкнул курицу тыльной стороной ладони. Доменика покорно спрыгнула на пол и побежала в сторону одной из комнат.
Подчистив миски, кошки потянулись к Нобиле за дополнительной порцией. Титина, выполнив функцию кормилицы щенков, тоже неспешно подошла к хозяину. Нобиле поделился с ней куском курицы, кошки же удовлетворились полупрозрачными хрящами с костей. На этом утренняя традиционная трапеза закончилась.
