Вдруг из спальни раздались визгливые крики Нюры:
– Гадина! Нагадила! Гадина! Нагадила!
Нобиле, не понимая новых для него слов, испуганно повернулся в сторону спальни, откуда мчалась курица. Нюра размахивала полотенцем, – в её руках оно превратилось в орудие расправы, – пыталась ударять подпрыгивающую курицу. Иногда ей это удавалось и Доменика лишалась нескольких белоснежных перьев. Как только курица доскакала до кухни, кошки, почти одновременно, брызнули в разные стороны, Титине пришлось даже тявкнуть. Доменика, проскочив между ног Нобиле, казалось, в ужасе промчалась к окну.
Нюра остановилась:
– Я не могу больше терпеть эту курицу. Нагадила прямо в постель! Её в суп надо, а не дрессировать!
Нобиле недоумённо смотрел на Нюру.
– Что за суп? – на пороге кухни появилась Мария Андреевна.
– Да курицу энту вот… – Нюра взмахнула полотенцем.
– Мария, что такое «гад–ди–н–на» и «наг–гад–дила»? – Нобиле приготовился запоминать новые слова.
– Синьорам не нужно знать эти слова, – улыбаясь, Мария Андреевна всё же попыталась объяснить.
Нобиле кивнул и вынес вердикт:
– Доменику в суп не отдам!
Нюра фыркнула и ушла в спальню.
– Синьор, сегодня идём в театр! – Мария Андреевна объявила планы на выходной.
Нобиле посмотрел на новый, разлинованный на шестидневку, календарь без традиционных названий дней недели.
– Я тоже никак не могу привыкнуть к этому… – Мария Андреевна поморщилась, – уже несколько лет прошло, как эти номера дней ввели… безликие первый, второй, третий… и выходной. Теперь и говорить–то принято «на данном отрезке времени», теперь всякий расчёт на дальнее время стало невозможным.
– Но зато сегодня выходной! – Нобиле вскинул указательный палец, – и к тому же воскресенье!.
– Это вы ещё не застали когда, до тридцать первого года, мы два года мучились с прыгающим выходным. Тогда пятидневку объявили. Для одних трудящихся – выходной, для других – рабочий. «Непрерывка» называлась.
– О–о ! – Нобиле округлил глаза, – не для всех воскресенье – выходной?
Курица, услышав своё прозвище, гоготнула.
– Специально делали разные выходные дни для разных организаций, – Марию Андреевну кудахтанье курицы не смутило и она продолжала объяснять, – зато не было переполнения театров и кино, равномерно, в течение всей недели, их посещали.
Нобиле подошёл ближе к календарю. С гордостью показал на карандашные витиеватые надписи традиционных названий недели под цифрами табеля–календаря.
– Моя дочь, когда приезжала летом, проставила нормальные названия. И каждое утро над дверью вывешивала плакат из плотной бумаги с сегодняшним названием дня недели. А я вот ленюсь, забросил это дело.
– Шустрая у вас дочурка! – Мария Андреевна потёрла щёку, – Помню, как–то расспрашивала меня, где поблизости католическая церковь, – воскресенье – надо посетить, – а я ей: «Выбирай, на Лубянской площади одна французская, другая польская». Уж не знаю, какую выбрала…
– Да, здесь, главное, не отвыкнуть от дней недели, а то в Италию в отпуск поеду снова переучиваться придётся, – Нобиле посмотрел на курицу. – Всё–таки смышлёная птица оказалась, разве такую можно в суп?
Доменика со сломанным пером из хвоста вышагивала перед Нобиле.
– Актриса она у вас… – Мария Андреевна нагнулась, сняла перо, стала его теребить, – …я ведь актрисой в молодости была, в труппе Станиславского состояла. Он от нас требовал совершенства во всём. Помню, когда труппа была в Берлине, а актёров не хватало, Станиславский предложил мне роль мальчика. Пришлось надеть мужской костюм и гулять по городу в таком наряде, привыкать к походке и манерам… – Мария Андреевна рассмеялась, – так… вспомнилось… неестественно курица себя ведёт… кажется, будто роль репетирует.
