– Нет, деревянные не годятся, – Гольцман положил перед собой другой лист бумаги, отпечатанный на машинке. – Что ж, товарищ Фельдман, план вы вроде реальный набросали. Я на комиссии в Госплане попробую его протащить. Думаю, надо его в постановление превратить, может тогда быстрее дела пойдут.
11
Комендант общежития провожал Антонину к десятому бараку и постоянно бубнил, то ли оправдываясь, то ли размышляя:
– Женские и семейные бараки полностью заполнены. Десятый барак пока полупустой стоит. Строители Стальмоста переселились, теперь сюда будем дирижаблестроевских рабочих заселять… Вот он! – комендант вытянул указательный палец в сторону барака с выбеленными стенами и некрашеной дверью посреди фасада. – Два крыла от входа, кухней разделены, коридор по центру… комнаты в каждую сторону… на каждой стороне десять комнат. Это получается весь барак – сорок комнат. Обычно на семью комнату выделяем, а так по двое селим. Начальники решили половину барака женским сделать. Может и кухню разделим…
– А на одного человека комнату дают? – Антонина понимала, что спрашивает о невозможном.
Комендант с усмешкой заглянул в глаза Антонине.
– Многовато двенадцать квадратных метров на одного. Бывает временно заселяем, но бумага нужна от начальника Дирижаблестроя.
Антонина вздохнула.
– Но вы пока одна будете жить, в том крыле пустые комнаты. Правда не знаю, надолго ли. Сейчас много рабочих нанимают.
Комендант распахнул скрипучую входную дверь, приглашая Антонину входить первой. Та нерешительно перешагнула высокий порожек.
– Это тамбур. Что тут у них? Вёдра, лопаты, мётлы… – комендант подошёл к куче какого–то тряпья. – Просил же убрать, – проворчал, – пожарные проверку будут делать, опять отругают.
Антонина прошла тамбур, отворила следующую дверь.
Две тусклые лампочки освещали просторное помещение кухни. Вдоль стен стояли две печи с плитами для приготовления еды.
– Странно, что никого нет. Нам туда! Налево! – комендант показал в сторону длинного коридора. – Ваша комната восемь. Чётные с одной стороны, нечётные – с другой.
Комендант вытащил из кармана выцветших шаровар связку ключей. Со скрежетом втиснул один из ключей в замок.
– Проходите! Тут только несколько дверей запираются. Женщине среди мужчин лучше комнату с замком иметь…
Антонина вошла и сразу наткнулась на замызганный, землистого цвета, деревянный стол
– Ну, это чуть сдвинем, – комендант легко приподнял стол и немного сместил его вглубь комнаты. Теперь можно было, не протискиваясь, подойти к спальным местам – двум низким лежанкам вдоль стен по разные стороны комнаты. Комендант повернул выключатель и жёлтый свет от свисавшей с потолка лампочки осветил заляпанный, непонятно чем, пол из кривого горбыля.
– Да–а, пол… – комендант извиняющимся голосом пробурчал.
Антонина подняла глаза к окну. Его нижнюю часть прикрывала газета, наброшенная на верёвку, натянутую между двух гвоздей, вбитых в раму проёма.
– Ну вот, значит заселились, – комендант развернул свёрток, который держал под мышкой, – вот, выдаю вам постельное бельё и полотенце. Положил на лежанку.
Антонина поставила свой небольшой чемодан на единственный в комнате стул.
Негромкое дробное постукивание о косяк двери побудил обоих обернуться. В дверях стоял небритый, довольно упитанный, человек лет тридцати – спокойные глаза и тёмная шевелюра, настолько плотная, что казалось войлочной, с едва заметными проблесками седины над висками.
