Визокки готов был продолжить, но Трояни оживлённо перехватил инициативу: – Нобиле сначала в мастерские, за территорию завода, пса определил, но тот вернулся на место уже к вечеру. Тогда Нобиле договорился с рабочим, к которому пёс особо привязан, и тот отвёз пса себе домой – дом в двадцати пяти километрах от завода. Думали, вопрос улажен, но пёс через два дня объявился. Это ж надо! через весь город… и как только дорогу нашёл?
Мария Андреевна покачала головой: – Вот животные!
– Ну а приказ не выполнен! Интендант – в гневе! А Нобиле ему заявляет: «Невозможно, не получается. Отстраните меня от этого дела, ерундой какой–то заниматься. Да и вообще, собаку зовут Музолини, а не Муссолини!»
Визокки ухмыльнулся: – Да, такой выход из положения нашёл!
– Интендант ухватился за эту ниточку, заставил Нобиле рапорт написать, а потом приказ выпустили о зачислении Музолини в штат завода – там и харчи и крыша над головой. Вот такой упорный пёс, – Трояни погладил Титину, потом, с некоторой опаской, и большую собаку.
15
Разношёрстная толпа пассажиров зашевелилась как только паровоз подтянул четыре пригородных вагона к платформе Савёловского вокзала. Первые счастливчики отворили двери и толпа разделилась на суетливые группы, будто охотничьи собаки перед норами в стремлении быстрее взять добычу. Двадцатиградусный мороз добавлял решимости к проникновению в тёплые вагоны. Борис не мешкал – встроился в один из упругих потоков с лёгкостью затащивший его внутрь.
Пригородный поезд в сторону Дмитрова, несмотря на утро, плотно заполнился крестьянами, хотя, обычно, они с утра ехали в Москву и возвращались оттуда только поздно вечером. Постепенно суетливый люд, занявший все деревянные лавки, успокоился. Слышалось лузгание семечек и шушуканье приглушённых голосов.
Минут через пятнадцать Борис согрелся – не зря сразу сел ближе к печке. Холод и опоздавший поезд, как и нерешённые вчерашние задачи монтажа оболочки к килю, не способствовали хорошему настроению. Борис распахнул полушубок. Достал из планшетки книгу Лебедева «Дирижабли», хотел было почитать, но активизировался сосед напротив. Он тоже расстегнулся, немного повозившись с пуговицами на телогрейке, снял меховую шапку, сделал пару попыток пригладить вьющиеся волосы. Не замечая, что из этого ничего не выходит, – вихры ещё больше вздыбились на макушке, – он достал из–за пазухи, как сначала показалось Борису, книгу в клетчатой обложке. Но секунду спустя, когда сосед её открыл, книга оказалась маленькой деревянной шахматной доской с отверстиями на каждой клетке для установки миниатюрных фмгурок.
Сосед потёр руки, рассеянно посмотрел в окно и произнёс:
– Здорово шпарит!
Борис так и не понял, к чему отнести эти слова – то ли к набиравшему скорость поезду, то ли к раскочегарившейся печке. Сосед озвучил новое утверждение:
– Завтра морозы ослабевать начнут!
– С чего вы это решили? – Борису ничего не оставалось как включиться в разговор.
– Замеры прислали… – сосед, как–бы опомнился, ткнул себя пальцами по лбу, объяснил, – я – метеоролог в Дирижаблестрое. А вас тоже иногда вижу на Долгопрудной.
Борис улыбнулся, но промолчал.
– Фамилия моя – Милюков… Может слышали?
– Нет, не слышал.
– Ну, тогда познакомимся, – сосед протянул руку, – Борис Милюков.
– Значит, тёзки, – Борис сунул руку в ответ.
– А вы в шахматы играете? – Милюков кивнул на доску.
– Кто в наше время не играет!? – Борис хмыкнул, – но сейчас от игры откажусь.
