– Что же в этом криминального?
– Сестры, если ты помнишь, живя на стоящих рядом двух горах, пекли блины и бросали их друг другу.
– Да.
– Ничего тебе не напоминает?
– В смысле?
– Бросали по воздуху, по небу? Господи! Это же образы солнца и луны!
– А, да-да! Точно! Как я…
– Одна из нас солнечная, другая лунная. День и ночь. Поэтому, мы не можем быть вместе, рядом. На уровне хронометрии.
– Ай-яй-яй! Как же это вас угораздило?
– Об этом лучше спросить у родителей.
– Кто у нас родители?
– Про родителей как-нибудь в другой раз. А лучше и вовсе их не поминать просто так, всуе.
– Пф! Как скажешь. Где же в этой истории собака зарылась?
– Рядом с тобой.
– Не понял?
– Как меня в ресторане Елистрат назвал, помнишь? Вот, это я и есть. И всегда ей была. Всегда имела характер стервический. Ну, уродилась такой, пес его знает, почему, плюс, тяжелые условия жизнедеятельности. Ночные, как ты помнишь. Ночь на все и на всех накладывает свой отпечаток, ночью не до нежностей и сантиментов.
– Мне кажется, наоборот. Ночь нежна!
– Тем не менее, без сестры я скучала, как и она по мне, нам хотелось быть вместе. Вот она мне однажды и сказала: продай собаку свою, и приходи за расчетом на Мянь-гору. Не этими словами, конечно, но, по сути – так. Слова после молва подобрала. То есть, это значит: оставь свой сучий характер там, где ты есть, и приходи домой. Ведь Мянь-гора наш общий дом.
– Что же ты?
– Так и сделала. И честно пыталась быть хорошей, любить сестру, и все такое. Но быть хорошей это не про меня. К сожалению, или к счастью, не знаю. Короче говоря, вскоре натура моя вновь взяла верх, и я принялась за старое. Однажды я увела у Мины жениха.
– У Нины?
– Мы зовем ее Миной.
– Так. И что дальше?
– Конечно, она мне этого не простила. Тем более что с моей стороны не было никакого чувства, а была лишь прихоть. После этого мы вновь разошлись, не пространственно, а во времени. Поделили сутки пополам и перестали общаться. Стараемся, во всяком случае, избегать друг друга. Она директор с семи утра до семи вечера, я – с семи вечера до семи утра. При таком разделении, как ты понимаешь, она все больше чахнет в кабинете, не имея возможности устроить личную жизнь, я, напротив, захлебываюсь в ее бурлении. И ей, и мне нужны перемены, но мы обе, похоже, в тупике, причем давно, и не можем из него выбраться. Получается замкнутый круг, ловушка: чем дольше мы не разговариваем, тем трудней начать разговор. тем невозможней сделать шаг навстречу.
– Что тут скажешь… Печально.
– Да, невероятно. И, знаешь, тебя я тоже увела у нее. Ведь она на тебя запала, со всеми книгами твоими. Она могла встретиться с тобой, если бы я разрешила. Но я ей не позволила. Просто потому, что наступило мое время, а ты показался мне интересным и достойным кандидатом. Да и из вредности, из-за своего собачьего характера.
– Звучит обидно.
– Говорю, как есть.
– То-то я не понял, откуда ты взялась. Ну, там, в ресторане.
– А ты что, заметил подмену?
– Конечно. Солнце и луна, вообще-то, разные.
– И тебе было все равно?
– Если так ставить вопрос, немедленно начинаешь чувствовать себя подлецом. Не, было не все равно. Но я был не против. Потому что ты прекрасна так же, как твоя сестра. А она хороша не менее чем ты. И вообще, я думаю, что вам часто нужно меняться местами. Тебе – влюбиться днем, ей – провести бурную ночь с объектом своей – или твоей – дневной страсти. И не одну ночь. И все тогда у вас наладится.
