Еще он подумал, что происшедшее между ним и Эвелиной, обычная, в общем, история. Такие истории ежедневно и еженощно происходят тысячами в гостиницах по всему миру, между одинокими по жизни или оказавшимися в одиночестве временно и почувствовавшими себя покинутыми мужчинами и женщинами. И все же, все же, случившееся не было совсем уж обыденным, поскольку, он чувствовал, будет иметь продолжение. Каким оно будет, неизвестно, но он явно видел тонкие нити, протянувшиеся из сейчас – в потом, в туманную даль будущего.
Словно почувствовав его сладостное томление, его, быть может, смятение и неуверенность, Эвелина, повернув голову, поцеловала в висок и сказала тихо, в самое ухо:
– Ты был прекрасен.
– Но?..
– Без всяких но.
– Хорошо. Ты тоже. Прекрасна и восхитительна. Он хотел поспрашивать ее про Дролова, удалось ли ему затмить его в качестве любовника, но почувствовал, что это будет и мелко, и пошло, и просто лишне. Вместо этого попросил: – Расскажи мне про сестру, про Нину. Нет, не так: расскажи про вас, двух сестер.
– Что ты хочешь узнать?
– Я хочу услышать вашу историю. Ведь Мянь-гора – это вы, без вас ее нет, я правильно понимаю?
– Наверное, так и есть.
– И про собаку. Я ничего не знаю про собаку.
– Хм, про собаку… То есть, ты хочешь знать абсолютно все.
– Ну, так, по ходу.
– А напомни, на каком рубеже истории ты остановился.
– На дальних подступах. Знаю только, что на поросшей хвойным лесом Мянь-горе укрывается нечистая сила. Ну и это вот, знаменитое: чтоб тебе Мянь-гора приснилась!
– Так все и есть. Я, правда, на той горе, настоящей, что на берегу Повенецкого залива, никогда не бывала, поэтому и рассказать о ней ничего не могу. Наша гостиница лишь какое-то, достаточно кривое и слабое, ее отражение. Отблеск, отсвет – как угодно. Отзвук. Эхо. Возможно, не единственное. Такие же отражения имеют и другие волшебные, сказочные места. Но у всех у них есть одна особенность: если ты не склонен к восприятию необычного, ничего и не увидишь. А ты, оказалось, склонен.
– Я же писатель, фантаст! Я эту необычность повсюду выискиваю. Считаешь, это параллельные реальности?
– Не параллельные. И вообще, здесь нечто другое. Потому что не реальность. Не наша реальность.
– А нечистая сила? Она тоже не реальность? Все выдумано? Не более чем красивое предание?
– Она как раз реальность. Но совсем другая.
– А что же? А как же вот это вот все? Я уже запутался: то реальность, то не реальность…
– Что тебе сказать? Ты в своих романах тоже сочиняешь, творишь некую реальность – и после она где-то существует. Мир безграничен, в нем для всего находится место. Может, кто-то однажды попадет в твою реальность и будет дивиться: этого не может быть! Не может. Но вот же, есть! Так и Мянь-гора наша, не может быть, но есть. А с нечистой силой у нас договор, мы к ним не суемся, они к нам. И никаких проблем. Нет, какие-то пересечения случаются, но они не более опасны, чем, скажем, сны. Просто наш местный колорит. Вот так. Так и живем.
– Нормально живете. Весело.
– Спасибо. Но на самом деле, конечно, не совсем нормально.
– Знаешь, после этой ночи с тобой я всегда буду желать, чтобы Мянь-гора мне снова приснилась.
– О! Какой ты, оказывается, милый. Завидую тебе. К сожалению, мне сны не снятся.
– Правда? Отчего же?
– Такова данность.
– Это нельзя исправить? Или вылечить?
– Не знаю. Боюсь, что нет. Я ведь одна из сестер.
