Нужно было не только собраться, но еще и наготовить детям, помыть пол и смахнуть пыль, которая успела осесть на всех горизонтальных поверхностях, пока мы жили на даче.
К пяти вечера стало понятно, что нифига я не успеваю. Пришлось привлечь Данила к уборке.
– Почему я?! Нечестно заставлять детей работать! – возмущенно уставилось на меня это великовозрастное дитятко, но, узрев мой строгий взгляд, все же поплелось за пылесосом и тряпкой.
Я проводила его ссутуленную, еле плетущуюся фигуру и помчалась к шкафу, где у меня в чехле висели платья, оставшиеся с «лучших времен».
У каждой женщины должно быть маленькое черное платье. Да?
У меня их было три. И не потому, что я фанатка всего маленького, просто мне, как и любой блондинке, очень идет черный цвет.
Критически осмотрела все три и, убрав два, оставила на диване свое самое любимое – из тонкого нежного трикотажа с глубоким вырезом- «лодочкой» и короткой облегающей юбкой. Помнится, в нем я ходила с Егором по крутым клубным тусовкам.
Быстро смоталась в душ, накрутила волосы, погладила платье, оделась, предварительно выгнав детей из спальни, и оценивающе покрутилась, с трудом балансируя на высоченной шпильке.
И ничего я не растолстела! Платье впору. Верх относительно скромен. Зато внизу шикарный вид на ноги.
– Ма-а-м, а чего это ты делаешь?
Дверь приоткрылась и из щели показалась лохматая голова Данила.
– Собираюсь.
– А куда?
– По делам.
– В таком виде?! – вытаращил глаза старший сын.
Хмуро посмотрела на него из-под накрашенных ресниц.
– В каком это «таком»?
Данил на секунду завис, не зная, как правильно подобрать слова, почесал затылок и выдал:
– Так словно свидание собралась?
С тихим вздохом закатила глаза. Как от него вообще можно что-то скрыть?
– Я быстро вернусь.
– Значит, все же на свидание, – тоном строгого отца заявил Данил.
– Это почти не свидание. Скорее, деловая встреча, – протараторила я, шустро двигая к двери. – Все, пока-пока! Я быстренько. Смотри за близнецами. Если что, звони.
Схватила сумочку и прежде, чем захлопнуть дверь, услышала голос Данила.
– Как же, деловая встреча у нее! – продолжал ревниво бурчать он. – Интересно, для кого тогда вырядилась так? – И уже близнецам: – Колитесь, пиявки, какие там возле нашей мамки мужики ошиваются?!
Я спускалась по лестнице, звонко цокая каблуками, и думала:
«Какая личная жизнь?! Они любого мужика сожрут, только он переступит порог нашего дома»
Царь.
Всю неделю, предвкушая встречу со сладкой Зайкой, Луганский трудился не покладая рук, до черных точек перед глазами, так, что еле ноги домой притаскивал.
В холодильник заглянет, а там мышь повесилась.
Даже похудел немного.
Для чего, спрашивается, так насиловать организм?
Так приводить в порядок нужно то, что его заместитель Олежек старательно разрушил, растратил и испортил.
Жалоба Алены открыла главе района глаза на то, что ни хрена он не Царь, а тупой валенок и размазня, раз позволил себе настолько забросить дела и дать этой жадной ленивой сволочи Еременко развалить все то, что он налаживал непосильным трудом.
Вот правду говорят: все зло от женщин.
Поправочка: на симпатичных заек с бездонными глазами это правило не действует.
Сказать, что Луганский переживал после развода с Людой, значит, не сказать ничего. Сначала кровь попила сама супруга, пока они судились за совместно нажитое имущество. Казалось бы, какое имущество? Люда никогда не работала. Сидела дома, как и полагается супруге сначала бизнесмена, а потом высокопоставленного чиновника, и варила борщи, жарила котлеты и всячески ублажала супруга. В последнем, кстати, Люде не было равных.
