– Лишняя обуза, – согласился Евграф, – но коль взялись за гуж, то давай после обеда сбегаем к Глафире.
– По рукам, – хлопнул Степан по ладони друга и двинулся к себе.
Одарка молчаливо соглашалась с затеей мужа: всё меньше забот и ревнивых дум. Наталья рассмеялась:
– Возьмёт Глашка да даст от ворот поворот.
– Не даст, не резон ей одной мыкаться.
Собрались после сытного обеда, приоделись, как бывает в памятные дни молений в церкви, запрягли в телегу Гнедого и вдвоём двинули по тряской дороге.
– Как бы нам, Стёпа, коровой на льду не оказаться. Может, старуху взять за сваху, что за Серафима детишками смотрит? – вдруг засомневался Евграф в своих сватовских способностях.
– Не боись, Граня, если Емеля дома, с ним наперво поговорим.
– Добре.
Гнедой домчал до усадьбы Емельяна Черняка в три минуты. Мужики соскочили с подводы у ворот, постучали. Возле поднятого пятистенного сруба Емельян рубил желоб на очередном бревне. Из-под звонкого топора летели щепки. Доносились сухие удары.
– Емельян, принимай гостей, – громом загудел Евграф из-за заплота из жердей в три ряда.
Емельян услышал, повернулся, вонзил топор в желоб и неспешно направился к воротам, с удивлением всматриваясь в гостей.
– Кого господь послал?
– Бог в помощь Емельян, – сказал Евграф.
– Да и сам не плошаю, – ответил Емельян горделиво, откинул щеколду, распахнул калитку на смазанных дёгтем шарнирах, – брёвна готовлю на последний венец.
– До снегу хочешь закрыть крышу? – поинтересовался Степан.
– Стараюсь. С братом вдвох рубим два дома. Наготовил я на венец, кладём. Он срубил – я к нему помогать.
– Мотаю на ус твою допомогу, пригодится и нам со Степаном. – Евграф пожал протянутую руку Емели, подождал, пока Степан отожмёт и несколько конфузливо продолжил, – мы к тебе по серьёзному делу, Емельян.
– Проходи на баз, коли не шутишь.
Напарники задвигали ногами, смущенно остановились напротив сруба будущего дома, отливающего желтизной ошкуренной сосны.
– Тут такое дело, не совсем нам сподручное, – взял на себя первую роль Степан. – Сестры твоей Глафиры да и тебя касается…
– Не хай вытворила что-то? – нахмурился Емельян, ощерив свои крепкие зубы.
– Та ни, всё ладом. Мужика ей сыскали, с тобой совет решили держать.
– Что за мужик? – оживился Емеля.
– Земляк наш – Серафим Куценко, летом прибыл на подводе с поклажей, а вдов – жену дорогой схоронил, двое ребятишек. Надел взял и уже запахал три десятины. Ему баба – во как нужна! – Евграф провёл ребром ладони по горлу.
– Без бабы мужику не жить, – торопливо согласился Емеля, – видел я его. Мужик, как многие, мосластый. Вам-то он кто, сродственник?
– Та ни, знакомец, ночевал у меня две ночи, показался мне ладным. Ищет себе жинку.
– Где он сам-то?
– Как тебе сказать, – замялся Евграф, – морда у него расквашена, синяя, упал неловко с бодуна.
– Мне сивушный зять даром не нужен, – насмешкой ударил Емеля.
– Та ни, пьёт в меру. Мы бы повременили со сватовством, да ждать некогда. Время уходит, к зиме нам и ему надо прибираться. С жинкой-то веселее, сподручнее. Поддержи, если сестре долгой вдовьей доли не желаешь.
– Не желаю, только жених этот, что кот в мешке. Против справного мужика не озлюсь. Сестре решать.
– Что верно, то верно, – сказал Степан, – поторопились мы. Ни печка, ни квашня не готовы, а мы блины собрались печь. День свободный выкроился, вот и наладились к тебе. Не обессудь.
– Погодьте, мужики, вы ж как снег на голову, пройдём в хату, побалакаем с сестрой, – заторопился Емельян, выбрасывая руку вперед с узловатой почерневшей от работы пятерней, приглашая проходить.
