– Па – а – алик!
Мама давала ему игрушку, чтобы отвлечь, но его так и тянуло к кроватке с младшим братом, глядя на которого он мог бы повторять его имя вновь и вновь:
– Па – а – алик, Па – а – алик…
Забавно и в то же время душевно тепло!
Моя любовь к брату проявлялась несколько по-иному. Когда я немного подрос, то подошел к маме, рыдая и вопрошая:
– Почему ты назвала Вову – Вовой, а меня Павликом?! Я тоже хочу быть Вовой!
– У тебя красивое имя, Павлик, – утешала мама, гладя по голове.
– Нет! Я хочу быть Вовой! – топал я ногами.
Да-да, так хотелось во всем быть похожим на него.
Подрос и понял, что поводу имени «психовал» не зря! Как выяснилось, Вову назвали в честь дедушки Володи, а меня – в честь бабушки Пани.
И если следовать этой логике, то Вову, слава Богу, миновало имя – Надя (имя второй бабушки)! А сейчас я очень люблю свое имя! И еще думаю, что братская любовь сопоставима с первым полетом птенца. С одним крылом он не взлетит.
Бежали годы, росли и мы! Пятилетний Вова мыл посуду… Да-да! С малых лет мы были к этому приучены: мыть полы, посуду, помогать в огороде и по хозяйству. Но вернемся к мытью посуды. На носочках Вова дотягивался до большой чашки, где мыл тарелки и ложки после вкусного обеда.
– Водик (так я его называл)!
– Что?
– Я тоже хосю мыть посуду! – на ломаном детском говорил я.
– Ты еще маленький, – назидательно отвечал брат.
– Я не уланю.
– Ага, ты разобьешь, а меня накажут.
– Нет! Не лазобью! – тянул руки к чашке.
– Ладно, только чуть-чуть! – и брат отошел немного в сторону.
Я тянулся к грязным тарелкам, будто это было золото в горшочке! Но, как ни старался, не доставал…
Вова дал в руку мне тарелку и посудомойку (тряпочку), я протер ее, а он поспешно забрал.
– Только маме не говори, что я тебе давал посуду мыть.
– Холосо, а еще дашь?
– Да, но в следующий раз.
Я был счастлив, что помог, что умею, как брат!..
Хотелось тут же побежать и похвастаться маме, но просьба Вовы вмиг останавливала! Нет, не из-за того, что Вова бы мне больше не давал посуду мыть. Просто не мог позволить, чтобы его из-за меня наказали. Так рождалась и крепла наша братская солидарность.
Кудахтающие куры, поднимающие пыль гребущими лапами, телята, отгоняющие хвостами мух, гуси и утки, будто скользящие по воде в искусственно сделанном водоеме, магнитили любопытный взор ребенка! Так четырехлетним я познавал животный мир! Это был скотный баз у бабушки Нади.
Видел ли все это ранее? Конечно! Так что же меня так привлекало, ведь каждый раз со слезами уводили со двора?! Опоросилась свинья? Так и у нас тоже на тот момент были маленькие поросята! Но в том-то и был секрет, что у бабушки Надиной свиньи один из поросят оказался пятнистым. Этот черно-белый поросенок и запал мне в душу! Ах, как я им восхищался! Хотел забрать и играть с ним дома, но мне был разрешен только зрительный контакт. И я становился на носочки и наблюдал, как огромная свинья мама лежала на боку, лениво похрюкивая, а поросята беспорядочно тыкались ей в брюхо и сосали ее. Накушавшись, они резво бегали по базу, будто играли в пятнашки, а я мысленно вступал в их игру.
– Павлик, иди пить чай, я пирожки пожарила с картошкой, как ты любишь! – звала бабушка Надя.
– Потом, потом! – не отрывая взгляда от пятнистого поросенка, отвечал я на приглашение к столу. Но бабушка брала меня за руку и вела опробовать пирожки.
– Ба, я хочу этого исюха (так маленький называл свиней), и пальцем указывал на поросенка-красавчика.
