– И много у тебя было... остальных?
– Я не буду обсуждать это с посторонним.
– Даже так? – он вовремя осекается, заметив мой предупреждающий прищур и как-то не к месту зло улыбается. – Мы, можно сказать, росли вместе.
– А потом внезапно выросли, – подытоживаю глухо, глубже вгоняя ногти в ладонь. Если не занять сейчас руки, то либо они начнут дрожать, либо жадно коснутся его щетины.
Господи, меня к нему влечёт ещё сильней, чем прежде.
– Так и будем ехать в тишине? – хрипло заговаривает Дан спустя пару секунд – минут? – возобновляя движение.
– У тебя есть другие предложения? – отзываюсь безразлично, потерявшись в толчее нахлынувших эмоций.
– Расскажи, как твои дела. Всё-таки за плечами второй курс, может, новые знакомства. У тебя есть парень?
Обсудить личную жизнь с прожженным циником, который начисто отбил к ней интерес? Отличная мысль, почему бы и нет?
Нет.
Дана я не виню. В той ночи вообще виноватых нет. Ему было одиноко, я была по уши влюблена. Лето, музыка, алкоголь – всё закономерно. Можно... Нужно было отряхнуться и пойти дальше. Не знаю... просто в определённый момент что-то во мне дало сбой: зациклилось, замкнуло. Искрит, никак не решаясь ни погаснуть, ни разгореться.
– Нет у меня никого, – отворачиваюсь к окну. – Мне это неинтересно. И говорить об этом в том числе. Хочешь поговорить – говори о себе.
– Ладно, – в серьёзный тон парадоксально вплетается улыбка. – Что тогда тебе любопытно? Спрашивай.
– Любопытно? – растерянно веду пальцем по стеклу. Ничего. Ничего из того, о чём я могу решиться спросить. – Даже не знаю... Чем там принято поддерживать светскую беседу? Допустим, какие планы на будущее?
– Так сразу и не отвечу, – неопределённо пожимает он плечами. – Ещё не успел взять какой-то определённый курс. Всё... чёрт, даже звучит несерьёзно. Всё не то. Взял себе на раздумья остаток лета. Свой угол есть, комфортный, тихий... Хочешь, покажу?
– Нет, не хочу, – усмехаюсь горько. Потому что двусмысленность предложения сгущает воздух. И потому что тело ломит, так сильно этого хочет...
Вот только я – не Дан. Найти замену слёту не сумею.
– А что насчёт тебя? Не переехала?
Немец снова ворчит, застряв на очередном светофоре. Тяжесть мужской ладони, согревшей вдруг моё бедро, заставляет на секунду раствориться в вихре знакомых ощущений. Глаза в глаза в полумраке салона. И снова голос фронтмена, убеждающий, что сопротивляться себе смысла нет.
Правдиво. Если бы на месте Дана сидел кто-то другой... Если бы сердце сейчас так не сжималось, обливаясь кровью...
– Меня? – с усмешкой смотрю прямо в сгустившийся мрак сизых радужек. – Я всю жизнь живу в родительском доме, сплю только в своей постели. В обнимку с единорогом. И да, задвижку на окне по-прежнему никто не починил. Но это не значит, что мне этой или ближайшей ночью понадобится мастер.
Дан упрямо сжимает пальцы на моём бедре, придвигаясь всем корпусом ближе. Но момент упущен. Осталась только трезвящая горечь.
– Северный, может уже хватит ходить кругами и говорить не то что думаем? У меня по-прежнему в соседней комнате бдит Стас. Стены всё те же – до того тонкие, что ночами слышно, как пёс лакает воду. Так что ритмичный скрип кровати без вариантов перебудит весь дом. Тогда мой брат снимет со стены саблю и на минуточку забудет о дружбе. Потом он, конечно, будет носить тебе апельсины, а ты будешь вздыхать, глядя на них и вспоминать свои яйца. Заверяю, оно того не стоит.
