– Дорогая, не переживай, все будет хорошо, – утешающе раздался его голос в трубке.
Глория всхлипнула.
– А вдруг у нас ничего не получится? Вдруг Бог не благословит наш брак, что тогда? Я же тогда жить не смогу!
– Иисус сказал: не бойся, только веруй. У Бога обязательно найдется какой-нибудь выход.
Ее восхищала его вера.
– Как ты можешь быть так уверен, Эдик?
Этого он не знал. Он просто верил, и все. Поэтому он промолчал.
– Ну ладно, – взяв себя в руки, продолжила Глория, – а какая вторая плохая новость?
– Вторая – отец Макарий соберет по этому поводу епархиальное собрание, а оно уже будет решать, что со мной делать дальше.
– Они, что, могут тебе запретить жениться на мне?
– Не только запретить, но и лишить меня рукоположения в священнический сан.
– Ого! А это серьезно?
– Конечно, серьезно. Хотя, честно говоря, я собрания епархии не так боюсь, как боялся разговора с Макарием. Но, если он сказал, что никто нас не благословит, вряд ли они примут какое-нибудь другое решение, и найдется кто-то, кто пойдет против его воли. Так что, очень надеюсь, что я ошибаюсь, и Бог сотворит ради нас какое-то чудо.
– А еще плохие новости есть?
– Есть еще одна, и мне она кажется еще хуже, чем первые две.
Глория насторожилась.
– И что же это за новость?
Медленно выговаривая слова, Эдуард ответил:
– Благочинный Макарий навел о тебе справки и сказал, что ты работаешь стриптизершей в Дионис клубе. Это правда?
Гром среди ясного неба! У нее потемнело в глазах, и закружилась голова.
– Скажи, это правда? – настойчиво прозвучал его вопрос в телефоне.
Еле слышно, охрипшим голосом Глория все же выдавила из себя.
– Правда… – Она немного помолчала и совсем уже по-детски спросила. – А это грех, да?
Ее наивность иногда поражала.
– Библия учит, что наготу взрослого человека можно видеть только супругам, – ответил он натянутым тоном.
У нее подкосились ноги, и она села прямо на пол рядом с журнальным столиком, запустив пальцы свободной руки себе в волосы. Второй рукой она все еще держала телефон, хватаясь за него, как за последнюю соломинку надежды.
Молчание показалось ей бесконечностью. Там, где-то далеко, на другом конце телефонной связи сейчас решалась ее судьба. Не в силах больше ждать, Глория упавшим голосом все же спросила:
– Теперь… ты бросишь меня?
Эдуард глубоко вздохнул и ответил:
– Нет, не брошу.
Она не поверила своим ушам. Неужели у нее все же есть надежда?
– Ты… ты женишься на мне?
Долгое молчание в трубке. Глория не решалась прервать его. В висках с шумом пульсировала кровь. Кончики пальцев похолодели. Но она все равно не решалась прервать это бесконечно долгое молчание. Наконец в трубке раздался долгожданный глубокий вздох, и Эдуард тихо проговорил:
– Да, Лора. Я все равно женюсь на тебе.
– Несмотря на то, кто я?
– Да.
– Даже, если тебя лишат возможности стать священником?
Он выдержал длинную паузу, прежде чем тихо, но твердо ответил.
– Да, даже в этом случае.
– Но… почему? – сейчас ответ на этот вопрос был для нее важнее всего на свете.
Немного помедлив, он твердо, но нежно проговорил:
– Во-первых, потому, что мне это сказал Бог. А во-вторых, – он снова чуть помедлил, – потому что я люблю тебя.
Глория посмотрела полными слез глазами в окно и зажмурилась – яркие могучие лучи весеннего солнца светили прямо ей в лицо.
– Я завтра же уволюсь, Эдик. Обещаю тебе, – дрожащим голосом проговорила она.
