– Это точно, странное. И что ему вдруг взбрело девушку убить? – кивнула я.
Я поднялась к себе. Взялась за книгу, но чтение не шло на ум. Мне всё представлялся седой художник, пока я не заснула.
Два дня прошло без происшествий. Мы с Глафирой, как всегда, были на пляже, когда увидели знакомых полицейских, направляющихся к нам.
– Здравствуйте, – сказал пожилой, подойдя к нам. – Глафира Гавриловна, можно вас на минуточку, – сказал он, подавая ей руку и помогая подняться.
– Что такое? – спросила Глафира вставая.
– Гражданка Грацкая, вы арестованы по подозрению в убийстве. – Наручники щёлкнули на её руках.
– Как? – воскликнула Глафира. – Вы с ума сошли? Я никого не убивала! Это невозможно!
Я растерянно поднялась:
– Этого не может быть, – пролепетала я. От волнения у меня пропал голос.
– Очень даже может, – возразил полицейский. – Вчера в полицию обратился очевидец происшествия – владелец яхты, который во время убийства проходил на яхте вдоль берега, как раз напротив места преступления. Он видел в бухте двух женщин, а не мужчину.
– Это невозможно! Меня там не было! Он не мог меня там видеть! Ирочка, подтвердите. Мы всё время были с вами на пляже! У меня есть алиби!
– Да, конечно! – горячо заговорила я. – Я же была с Глафирой на пляже, она никуда не отлучалась в то время, когда происходило убийство!
– Разберёмся, – ответил полицейский, – с яхты лиц не было видно, но то, что это были женщины, чётко можно было определить по силуэтам и развевающейся одежде. И кроме того, на внутренней стороне портмоне нашли ваши отпечатки, гражданка Грацкая! Зачем вы подбросили портмоне на место убийства? Хотели скрыть настоящего убийцу? Вы пособничали или убили девушку? До выяснения всех обстоятельств вы арестованы. Пройдёмте в машину.
Глафиру увели. Я в остолбенении смотрела ей вслед, а в ушах всё звучал её голос:
– Да я подбросила это дурацкое портмоне, потому что хотела отомстить! Он оскорбил меня. Посмеялся при всех! Я никого не убивала!
«Боже мой, Глафира, как же так. Кто бы мог подумать. Подкинула портмоне. Мне она совсем не казалась злобной и мстительной», – думала я. У меня опять ужасно разболелась голова.
Через несколько дней Глафиру отпустили, и она уехала из пансионата, так быстро, что я её больше и не увидела. Отпуск подходил к концу. Я ещё подходила пару раз на ресепшен к Маргарите узнать, не нашли ли убийцу, но так ничего не выяснила. «Наверное, не нашли», – подумала я.
Настал день моего отъезда из пансионата. Поезд уносил меня в Москву.
– Наконец, всё позади, – облегчённо вздохнула я.
Забросила чемодан под нижнюю полку и села. Дорога отсчитывала километры стуком колёс. Вот и всё. Я вдруг вспомнила перекошенное смехом лицо Галины. Она тыкала мне в лицо фотографии, на которых они с моим Андреем… Она совала мне в лицо изменой моего любимого, и издевательски смеялась. Я не помню, что больше всего меня поразило, измена мужа или её бесстыжий смех. Я помню только, как мне ужасно захотелось стереть этот смех, стереть его с её лица навсегда! Я ясно представила, как в бешенстве сорвала с себя шарф и накинула ей на шею. Я тянула изо всех сил, на что была способна, но видела, как улыбка её становилась всё шире и шире.
– Ты замолчишь, ты замолчишь, – тряслась я в бешенстве, напрягая все свои силы, а она всё билась и билась, заходясь в смехе.
Потом затихла. Я опомнилась. Взглянула и опешила. Вместо улыбки оскал ужаса был на её лице. Я отпрянула. Ужас тупой болью отозвался в висках. Я бросилась бежать. Вернулась я через несколько часов. Да, Галя действительно была мертва.
