Оборотни Сирхаалана. Дамхан - страница 4

Лет двадцать тому назад этот скорняк жил в другой деревне, по ту сторону Паучьей Расселины, бобылём, как сам баял. Потом там что-то произошло и то ли его прогнали, то ли сам ушёл и перебрался в Топки, не убоявшись даже хлипких мостков над кишащим пауками ущельем. Крепко, видимо, он там с односельчанами повздорил. Впрочем топовчане особой дружбы с сёлами по ту сторону Паучьей Расселины не водили, так что здесь он прижился, оженился, обзавёлся детьми, и вроде как ничем особенным не выделялся, разве что излишней прижимистостью – снега зимой не допросишься. Но вот он и им умудрился подгадить.

Староста досадливо поморщился, вспоминая: когда четвёрка смельчаков добралась до брошенных телег и собрала промёрзшие тюки с уцелевшим шёлком, тут-то скорняк и подбил их на неправедное. Вот ведь лисий язык! Соловьём заливался про то, что у него дочери поспели на выданье, а староста поиздержался недавней свадьбой, да и кузнеческому сынку будет что невесте подарить, на лишние-то денежки. А шелка эти он как-нибудь со своими шкурами в город отвезёт, другому купцу продаст, чтобы в деревне никто не прознал, и денежки потом между собой поделят. Нет, с деньгами он не обманул, привёз как обещал и даже не стал требовать бóльшей доли за то, что это он отвёз шелка в город, хотя староста был уверен, что далось это жадному скорняку с трудом. Но видимо тот рассудил, что молчание подельников стоит дороже. Хвала богам, хоть мальчонка – помощник возницы – так застудился, что несколько дней промучился жаром и бредом, а потом и вовсе помер. Ничего рассказать уже не сможет. Вот только, пожалуй, теперь их хитрость им всё-таки аукнется. Была бы совесть чиста, можно было бы всю деревню всколыхнуть: овцы-то, хоть и выпасались одной отарой и зимовали в общинном хлеву, принадлежали отдельным семьям! И дань платили каждая по очереди, или договариваясь между собой, ежели у кого проблемы возникали. Если что, припугнули бы нелюдя, небось побоялся бы оборотень с ними со всеми связываться. А так и не повозмущаешься особо, а ну как пошлёт своих служек по погребам шарить, да наповытаскивают они чего, опозорят перед всей деревней. Вон как одного из них наглаживает. На коленях у Дамхана действительно копошилось мохнатое существо, которое он задумчиво поглаживал, наблюдая за старостой. Размером с кошку, да только о восьми лапах. Бухвост содрогнулся и поспешно отвёл глаза. А ежели селяне его милостью прознают, что их четвёрка за счёт остальных поживилась, могут и своими овцами расплачиваться заставить, а то и ещё похуже. Кузнецу-то обойдётся – он лет десять-двенадцать тому назад так показал, что сам кого хошь проучить сможет, что некоторые до сих пор при виде его кулаков болезненно кряхтели. А вот старосту, пожалуй, нового изберут, старого же хорошо если в Топках жить оставят.

– Так эти серые поганцы ещё и в хлев забирались, – наконец продолжил Бухвост, – пяток овец порезали… Так что нет у нас лишних, овец, нет!

– Так может вам ведуна позвать? – с напускным сочувствием спросил собеседник. – Глядишь дешевле оборотня выйдет.

Староста неприязненно сверкнул глазами, но тут же поспешно отвёл взгляд, пока гость ничего не заметил. Подобная мысль ему в голову уже приходила, вот только ведуны уже лет триста обходили деревню за версту, а то и все десять. И чёртов полуночник это прекрасно знал!

Собственно с ведуна всё и началось. Чуть более трёхсот лет назад здешние места были совсем глухими, лишь три небольших деревеньки – Паучьи Бочажки, Весёлки и Топки – прятались в лесной чаще. Старики сказывали, что нечисти в те времена здесь особо не водилось, даром, что вокруг лишь леса да болота. Разве что между Топками да двумя остальными деревеньками пролегала Паучья Расселина: длинный, каменистый провал в земле, населённый крупными пауками – размерами от мыши до небольшой собаки. Соседство было не самым приятным, но ровным. Жители деревень и обитатели расселины друг друга большей частью игнорировали, пауки не заходили в деревни, селяне обходили расселину стороной. Сами Топки находились тогда чуть дальше на север, староста поёжился, вспомнив, что сталось со старой деревней, звавшейся нынче Гиблыми Топками. В те времена рядом с деревней жил ведун, с хворями ходили к нему со всех трёх деревень, но жил он именно рядом с Топками со своей внучкой. Нечисть отваживал, хвори лечил, внучку обучал премудростям – готовил на смену себе. Вот только потом ведун за что-то озлился на деревню, за что в Топках никто уже и не помнил. Поговаривали, что попросту к старости лет совсем с ума сжился, иначе как объяснить, что он ближайшую к ним верею