Оборотни Сирхаалана. Дамхан - страница 5

затемнил? Магические возмущения для начала вспучили болота. Половину деревни стремительно поглотила топь, хозяева даже не успели покинуть дома. Жители же второй половины – кому удалось спастись – были вынуждены переселиться подальше, поскольку деревня продолжала сползать в трясину. Когда же магическая буря затихла, к затемнённой верее со всей округи мотылями на огонёк потянулась нечисть, да из болота полезли бывшие соседи-утопленнички. Сам ведун погиб в устроенном им колдовском хаосе, его внучка тоже как в воду канула. Оно и к лучшему – несладко бы ей пришлось от рук выживших жителей Топок. Правда, по словам волхва, появившегося в Весёлках десятилетия спустя, им ещё повезло, что ведуну не под силу было открыть в верее портал в Преисподнии, иначе упырями да кикиморами дело бы не обошлось.

Вот тогда-то и объявился Хозяин Паучьей Расселины: оборотень, второй ипостасью которого был саженный паук, или как он себя сам называл – араней. За относительно небольшую плату – по овце в месяц с деревни – он предложил Паучьим Бочажкам и Весёлкам разобраться с нечистью и держать её в узде и впредь. Исправить верею ему, по его словам, было не под силу. Новые Топки, по непонятной причине, он сначала полностью обошёл вниманием, её жители сами пошли к нему на поклон, когда осознали, что бывшие соседи из старой деревни просто так им заново отстроиться не дадут. Оборотень долго не соглашался, уступив, только когда просить пришли и из Бочажек и Весёлок – им до Гиблых Топок было дальше, но утопленники взялись наведываться и к ним. Первое время ему пришлось несладко, сказывали даже, что в одной из схваток он чуть не погиб, но постепенно ему удалось и усмирить затопленную деревню, и отвадить прочую излишне нахрапистую нечисть. Постепенно жизнь в окрестностях вернулась в спокойное русло, люди свыклись с присутствием оборотня, установили с ним вполне добрососедские отношения, и он в какой-то момент даже начал снабжать все три деревни шёлковыми нитями невероятной красоты и прочности, выпряденными его мéньшими, как он называл остальных пауков, обитающих в расселине. Впрочем, по-настоящему добрососедскими отношения у аранея были только с Бочажками и Весёлками, там он нередко появлялся в своём человеческом облике. В Бочажках же и вовсе присмотрел себе невесту – вдову, что по легенде выхаживала его после особенно тяжёлого поединка. Собственно после того, как она ушла к нему в Расселину, Бочажки и стали называться Паучьими. К Новым Топкам же араней относился прохладно и старался без надобности туда не заглядывать. И если Бочажкам и Весёлкам шелка он предложил сам, то Топкам опять пришлось идти к нему на поклон и просить оказать им такую же милость, чтобы хоть как-то поправить своё бедственное положение. С двумя деревнями по ту сторону Расселины у топовчан отношения тоже особенно не складывались. За триста лет, прошедшие с затемнения вереи, пожалуй, не было случая, чтобы кто-то с ними породнился. В чём была причина подобного прохладного отношения к ним, в Топках никто уже и не помнил, да и не интересовался, предпочитая держаться своих.

Со временем во всех трёх деревнях навострились ткать шёлк на продажу, наездили дорогу в ближайший город, где сбывали переливчатые ткани купцам, деревни разрослись, да и места перестали быть совсем уж глухими. В Весёлках, самой большой из трёх деревень, даже отстроили святилище и там же поселился свой волхв. Оборотень, впрочем, никуда не делся, служители богов, судя по всему, против него ничего не имели. Нынешнего весёлковского волхва староста как-то даже видел у Паучьей Расселины, о чём-то толкующим с Дамханом, потомком того, первого аранея. Верею волхвы исправить то ли не могли, то ли не хотели, и араней, а впоследствии и его потомки, продолжал исправно собирать дань с деревень за защиту от нечисти. Староста неприязненно покривился: небось если бы «родственники» о чём попросили, то оборотень бы их уважил. Дамхан, наблюдавший за ним, слегка усмехнулся. Мыслей он читать не умел, но уже достаточно имел дел с Новыми Топками, чтобы примерно догадываться о чём думает его собеседник. Он прекрасно знал, что здесь его боялись, и что, несмотря на страх, постоянно пытались хоть как-то, хоть по мелочи надуть или схитрить. Оборотень едва заметно дёрнул уголком рта: не надо было одаривать их лишними шелками, думал, может, успокоятся – нытьё о том, что аранеи незаслуженно предпочитают Весёлки и Паучьи Бочажки ему порядком поднадоело, но в результате он только раздразнил их жадность. Если по другую сторону расселины к нему относились ровно, кое-где даже с приязнью, и дары воспринимали именно как дары, то в Новых Топках он, пожалуй, ещё и виноватым останется, если в этом году они получат меньше. Глаза аранея на мгновение сверкнули переливчатым огнём: давно бы уже послал ушлых сельчан к лешему, пусть бы сами о себе заботились, однако с них станется в отместку какую-нибудь подлость устроить, чай, не впервой. Он-то в отличии от топовчан прекрасно знал, отчего ведун тогда «беспричинно» озлился: несколько молодых повес надругались над внучкой ведуна, встретив её в лесу одну, за сбором лечебных трав. А когда старик пришёл в деревню, призвать негодяев к ответу, родичи встали за отпрысков горой и, слово за слово, наговорили ему таких мерзостей, каких пожалуй даже кикиморы постыдились бы. А под конец и вовсе погнали прочь, поколотив. Ведун же оскорбления не простил… Собственно именно поэтому поначалу предки Дамхана игнорировали Топки, не желая связываться с подонками. Сами же топовчане, разумеется, предпочли «забыть» про свою неприглядную историю, а если и помнили, то представляли внучку ведуна не иначе, как гулящей девкой. Араней досадливо дёрнул уголком рта: был бы его предок чуть по-упрямей, то может жители этих проклятых Топок вымерли бы ещё тогда, или хотя бы убрались прочь из этих мест. Нынче же ему приходится с ними якшаться, чтобы хуже не сделать. К оборотням и так в последнее время в Чёрнополье как-то не очень относиться стали, слухи всякие поползли… А уж он-то с точки зрения людей и вовсе страховидло, паучье отродье… Волком оборачиваться было бы и то лучше.