– Взяли? – прищурился Верников, попутно размышляя.
Неужели из—за адвокатских дел Зорин пострадал? Так вроде и дел—то у него пока шиш да не шиша. Нет, вряд ли.
– Не взяли. Прячется. Да и зачем он нам нужен? Что мы ему предъявим? Свидетелей нет, улик тоже.
– А выбить признание никак?
– Какое признание? Что из воздушки по воронам стрелял и нечаянно попал в приличного гражданина?
– Ну, кто заказчик, например, узнать.
– А оно нам надо? Наверняка шишка какая-нибудь. – Вершинин покосился на дорогие часы Николая. – Да и вам на что оно надо? Насколько я понял, вам этот Зорин никто.
– А вот это не твое дело, – сердито рыкнул Верников.
– Правы, не мое… Ну, а как предлагаете выбивать признание? Пытать, что ли?
– Допросить. С пристрастием.
– Господи, сериалов, что ли детективных насмотрелись? Это там менты всем морды бьют, да пальцы ломают. А в жизни все наоборот. Мне, к примеру, преступник приставит нож к горлу, а я его даже укусить не имею права. В лучшем случае разжалуют, а в худшем под статью отдадут. В любом случае, превышение полномочий припаяют. Вот как в таких условиях работать? – вздохнул Сергей Игоревич.
– Ой, вот только не надо мне на жалость давить, укусить он не может, – скривился Верников. – Плевать мне на все это. Ты мне скажи, кто заказчик, и все, я отстану. А дальше, как хотите, дело закрывайте. Мне правда важна.
– Правда… Правда нынче дорого обходится, – глядя в окно и задумчиво постукивая карандашом по столу, пробормотал следователь.
– Да не вопрос, – перегнулся через стол Николай и тихо добавил, – скажешь, кто заказчик, получишь свое.
– Ну лады, по рукам, – следователь ожил немного и протянул руку.
Но Верников уже встал и пошел на выход, будто не заметив протянутой руки.
– До встречи, – процедил, не оборачиваясь, и вышел.
***
Саша маялась, моталась из Солнечного в Питер, затем обратно, и каждый день молила Бога, чтобы Гоша поправился. Хоть бы какой-нибудь положительный сдвиг! А вдруг все напрасно, и Гоша больше никогда не станет прежним? Она потеряла сон и аппетит, нервы были на пределе, ее тошнило от стресса и тревоги. Спасибо Николаю, если бы не он, она бы не выдержала.
И вот наступил радостный день. Саша, как обычно, ближе к вечеру приехала к Гоше, села рядом и взяла за руку.
Он вдруг открыл глаза, посмотрел на нее осмысленно и тихо прошептал:
– Сашенька…
Она со слезами кинулась ему на грудь и закричала:
– Гоша, ты узнал меня?
На крик прибежал, ожидавший за дверью Верников.
– Саша, что ты кричишь? Что случилось?
– Он узнал меня, Коля, представляешь? – Она вытирала слезы радости и смотрела то на Николая, то на Гошу.
Тот улыбнулся и повторил, пытаясь сжать ее руку:
– Сашенька, любимая.
Верников сменился в лице. Оказывается, все не так плохо. Выкарабкивается парень, сильный видать, и медицина наша на высшем уровне. Что же делать?
Тут в палату пришли врачи и попросили всех выйти.
– Он узнал меня! – радостно повторяла Саша. – Узнал!
– Это замечательно! – поддержал восторг Александры Верников. – Значит, идет на поправку. Пойдем, завтра вернемся.
– Нет! Я останусь, – уперлась она. – Я хочу поговорить с ним.
– Врачи вряд ли разрешат. Давай, завтра.
Он, как всегда, уговорил ее и, обняв, повел к выходу, сохраняя невозмутимость. Но на самом деле Верников занервничал, забеспокоился. А что, если Зорин и вправду полностью восстановится? Тогда не видать ему Александры.
И следователь, как нарочно, не звонил. А Николаю уж очень хотелось знать, кто заказал Гошу. Он подозревал одного человечка, друга старого. И если бы все подтвердилось, ему ой как пригодилась бы эта информация. Верников любил держать ниточки в своих руках. А при случае дернул и, пожалуйста, все тебе на блюдечке с голубой каемочкой.
