– Ай!
– Не ори. Помассируй лучше.
– Что вы делаете?
– Ешь ты мало, а суетишься много, хотя рано тебе еще. А теперь идем.
– Куда?
– Отведу тебя в каюту, пока ты не вырубился.
– Вы меня накачали снотворным! – запротестовал было Эму.
– Именно. Не хватало еще, чтобы у тебя крыша поехала! Вон, уже думает, каким местом он на бога похож.
– Я же теоретически!..
– Ступай-ступай! – ворчливо поторопила старуха. – А не то уснешь в коридоре. Чисто практически…
Каюта, в которую его определила Каська, гораздо лучше подходила для жизни, чем кресло в рубке пилота. Помещение это было одним из немногих, что содержались в чистоте, и там имелась возможность подключить монитор.
После инъекции снотворного, снились кошмары. Во сне Эму видел замерзших насмерть, покрытых инеем женщин. Очень молодых, почти девочек. Они тянули к нему свои руки и звали по имени. Проснулся он совершенно разбитым и с высокой температурой.
– Ну вот, видишь? Схватил жар со своими тренировками, – строго проворчала бабка. – Если б не сделала тебе вчера укол, слег бы надолго.
– Если б не Ваши уколы!… – не выдержал Эму. – Вы срок годности на препаратах читали?!
– Читали! – вытаращилась на него лысая Каськина голова. – У меня все строго по инструкции! …На, жри!
Она с размаху брякнула ему поверх одеяла пластиковый поднос с противной жижей и кислым пойлом.
– Ладно… – быстро осознав опрометчивость своего поведения, поднял ладони Эму. – Откуда Вы только берете все эти инструкции? И не врите, что Вас всему мать научила.
Вне всякого сомнения, каждое действие пилота галеона регламентировалось целым томом разнарядок и директив, предусматривавших возможные варианты развития событий. Среди них, возможно, содержался запрет или какие-то ограничения на инструктаж самого инструктора. Должно быть, Каське полагалось накормить Эму, показать бедолаге, где гальюн, ткнуть его носом в монитор для сеанса связи с Церебриумом и следить, чтобы не вышел из строя от непривычных нагрузок.
– Неужели у меня нет ни одного персонального напоминания? – продолжил он свой вопрос.
– Нет, – покачала головой Каська. – Что, надо признать, всё-таки очень странно. Известно же, что искусственная крио-гибернация почти полностью останавливает жизненные функции клеток, в том числе и клеток мозга, хранящих память. Думаю, что каждый, кто полетел на восьми кораблях, сделал какие-то записи. Но у тебя ничего нет. А это очень странно…
– Да-да, странно! – перебил Эму, пока старуха не начала повторять всё по второму кругу. – Если записей на мое имя не существует, то мы можем просмотреть информацию о других членах нашего экипажа, не так ли?
– Ну, вроде, мать оставила кое-что, но я в ее записи не хочу заглядывать. Я и так уж наизусть помню все, что она говорила.
– А мне можно? – аккуратно привстал Эму, стараясь не слишком выказывать старухе свое любопытство. – Вы же говорили, что мы все были знакомы…
– Смотри, конечно, – равнодушно ответила она. – А у меня других дел полно.
Каська прошла с ним к центральному пульту и показала, где хранились записи пилотов. Это были в основном монохромные снимки пониженного качества, которые не занимали много памяти. Эму листал их в обратном порядке, год за годом углубляясь в прошлое. Скоро похожие, как под копирку, портреты лысых старух сильно помолодели. Зная, что не увидит для себя ничего нового, он перестал вглядываться в лица на снимках. Вдруг очередная картинка стала воспроизводиться как видеофайл, и в ожившем образе он узнал ее.
