– Ну, как настроение? – спросил Эму весьма дружелюбным тоном.
Необычный вопрос остался без ответа. Он изобразил на лице улыбку и попробовал спросить снова.
– Эй! Вы что, оглохли? Я спрашиваю, как настроение?
Над группой поднялась рука Афины.
– Разве это имеет значение? – поинтересовалась она.
– Если я спрашиваю, значит, имеет.
– Но у каждого разное настроение, а вопрос адресован всей группе. Как отвечать?
– Как хотите. Ну же. Отвечайте.
Вся десятка одновременно выпалила всё, что каждый думал о своем настроении, а Авель добавил:
– …Только есть хочется.
– Ага! – усмехнулся Эму. – Тогда все, кто голоден, за мной!
– А кто не голоден? – удивилась Астра.
– Тот останется один и не получит горячего шоколада!
Первый шаг на пути к истинно человеческим взаимоотношениям был сделан. Радовало, что каждой особи в группе было что сказать о своем настроении. Это натолкнуло Эму на ряд свежих идей, которые он обдумывал на пути в столовую. На такой основе можно было распланировать тренинги на месяц вперед, но когда открылась дверь столовой, все его планы рухнули. Там сидела старуха.
Мы покрутились на месте, вспоминая, как вылезали из люка и, соответственно, где теперь нос, а где корма. Нас интересовала покатая носовая часть галеона, по которой мы рассчитывали спуститься вниз.
Крыша отеля представляла собой ровное поле, края которого терялись в темноте. Под ногами поблескивал металл, исчерченный техническими пазами. Идти пришлось недолго, и морально подготовиться к новому испытанию я не успел. …А следовало бы.
Как только мы выбрались на обшивку носовой части корабля и я посмотрел вниз, мне тут же очень захотелось обратно в свой номер. Покатая фронтальная плоскость представляла собой узкую зеркально-гладкую металлическую полосу, круто вонзавшуюся где-то далеко внизу в буйный дикий лес, блестевший в сумраке влажными листьями.
– По крайней мере, здесь есть растительность, – озадаченно окинул я взглядом гектары инопланетных джунглей.
– Значит, жить можно, – сделала вывод Марина.
– Не напомнишь, кому из нас пришла идея спускаться здесь?
– Боишься? Хочешь, я пойду первой?
Я оттеснил ее подальше от края палубы.
– Ты убьешься, а мне потом с этим жить? Ну уж дудки!..
Ветер почти утих, но все равно немного мешал. Я сел на край носовой плоскости и проверил ее надежность подошвами ботинок. Они сильно скользили по металлу, и тормозить ими при спуске было нельзя.
– Не надо меня держать! – нервно рявкнул я на Марину. – Тем более за воротник. Отойди лучше.
– А вдруг ты упадешь? – взволнованно спросила она.
– Не говори под руку.
– Слушай, давай я тебя подержу, а ты попробуешь поставить туда ладонь!
– Отойди, пожалуйста!
– Не ори на меня!
– А ты не нервируй…
И тут я сорвался. Моя напарница только успела ахнуть. Соскользнув ровно на метр, я распластался всем телом и уперся ладонями в полированную поверхность. Кожа моих рук заскрипела по железу и нагрелась, но движение остановить удалось.
– Ты в порядке? – спросила сверху Марина.
– Я тебя ненавижу! – облегченно засмеялся я, пытаясь выровнять дыхание.
– Обратно сам поднимешься или тебе помочь?
– Не надо мне помогать! – пришлось повысить голос, чтобы напарница услышала меня сквозь свист ветра. – Обратно уже никак! Только вниз!
– Хорошо! Давай спускаться!
– Тогда поехали!
– Трави помалу! Я за тобой!
– Только осторожно! Держи дистанцию!
Понемногу убирая вес с ладоней, я снова начал скользить. Хотелось посмотреть наверх, чтобы проверить, как продвигаются дела у Марины, но задирать голову я побоялся. Любое неосторожное движение могло закончиться падением. Когда мы преодолели уже половину пути, я заметил, что полоса, по которой мы сползаем, стала сужаться. И угол её наклона постепенно увеличивался. В конце концов она сделалась настолько узкой, что на ней едва можно было удержаться. Теперь стало видно, как эта плоскость далеко под нами сходится в острую грань между бортами.
