– Что у нее опять стряслось?
– Да парни ее штурмуют. Арго и Эрик пришли к ней одновременно. Один под мухой, другой дурно воспитан. Ну, наш доктор ему и прописал.
– Весело! – засмеялась Аурора.
– Ну ничего, разберутся. За Анхел вот только неприятно. Ни к чему ей это всё в такие непростые времена. Заперлась у себя. Сидит…
Аурора с интересом рассматривала его какое-то время, а потом сообщила, плохо ворочая языком:
– У меня в рефрижераторе питье есть особое. Принесешь?
Эму дошел до небольшой смежной комнаты, где находился уродливый кубический холодильник, грубо склепанный людьми Адона из стальных листов. Внутри оказалась колба, заткнутая умбеллоксовой пробкой.
– Что за питье?
– Не бойся! Не отравлю, – хихикнула Аурора.
Учитель налил небольшое количество темно-коричневого напитка в пару стальных кружек и уселся рядом с девушкой, еле прикрытой одеялом.
– Ну что? – Аурора высвободила руку и взяла бокал. – За ваш поход?
– Нет, – беззаботно мотнул головой Эму, украдкой разглядывая прекрасное тело ученицы, по которому, словно млея от удовольствия скользил свет фонаря, сочившийся через форточку. – За тех, кто будет ждать нас дома.
– Хорошие слова. – промурлыкала хозяйка праздника холостяков, – Мне приятно.
Глупо улыбаясь ей, Эму пригубил жгучую ароматную жидкость.
– Отличная штука! Что это? Что туда входит?
– Поверь, лучше тебе не знать, – с такой же легкомысленной улыбкой ответила Аурора. – Пей!
– Скажи хоть, как это называется?
– Не знаю. Пока никак. – Аурора впилась своим шикарным слегка порочным взглядом в лицо Эму, пристально изучая его впечатления от напитка. – …Хорошо.
– Что хорошо? – стал задыхаться Эму, когда босая ножка Ауроры игриво скользнула по его колену.
– Мне хорошо оттого, как ты реагируешь на этот напиток. Давай назовем это «Первый раз»…
– Наш с тобой первый раз?
– О, да…
– …Мелкота была под сильным впечатлением от него! – указывая на меня, объявила Эра моим друзьям.
Мы вшестером сидели на уютной площадке в скалах, куда прямо с верхних этажей замка вел тесный лаз. На сырых после вечернего шторма камнях ребята развели костер и учили меня жарить над углями кусочки моллюска, который называется «Вещий язык», или в просторечии – «Сабио».
Локоны и челки моих юных приятелей и приятельниц шевелил мягкий и невыносимо свежий ветерок. Отступающий к западу грозовой фронт открывал в небе гигантский, слегка ущербный Хеопс, на котором еще наблюдалась тень от Диско, заметно съехавшая к наиболее освещенной стороне большой планеты. В ее теплом неярком свете, с отблесками костра на лицах местные юноши и девушки казались героями восхитительных фантазий. И каждый раз, когда я силой возвращал себя к мысли, что никакая эта не фантазия, и что я, слишком взрослый, слишком чужой, слишком некрасивый, побитый и потрепанный инопланетянин, действительно нахожусь в этой компании в таком месте, куда вообще мало кто допускается, мне становилось почти больно. Грусть и досада грызли оттого, что общаются со мной эти ребята возможно из чистого любопытства. А любопытство обычно очень быстро проходит.
– И что же сказали малявки про нашего пришельца? – спросил Рино.
Рыжий бандит сидел подозрительно близко к хозяйской дочке. Почти плечом к плечу. Как будто они всего декаду назад и не были заклятыми врагами.
– Во-первых, дети полчаса расспрашивали меня о его внешности.
– Еще бы, не лицо, а одна сплошная гематома, и поверх очки со стразами! – отшутился я, старательно маскируя новый укол досады.
