Прошло две недели. В целом, ничего страшного. По утрам даже казалось, что все хорошо. По утрам читали или играли в карты, в сотый раз обсуждали, что мы можем предпринять. Как добраться до магазина? Как наладить связь?
Ночью было сложнее. Мы приучились лежать в темноте, смотря в потолок, перекидываться редкими словами. Из туалета доносился мерзкий запах. Вовсе не от нас – нет, мы, как цивилизованные люди выливали помои из ведра на улицу. Закончилась туалетная бумага, в ход пошли старые лекции и конспекты по зоологии позвоночных. От нас уже начинало пахнуть, но тратить питьевую воду на мытье мы не решались.
Наш рацион был смехотворен. С отключением электричества нам пришлось съесть все, что быстро портилось. У нас оставались консервы, мешок сухофруктов и сырой картошки. Ели мы один раз в день. Грызли макароны, давились, потому что воду нужно было экономить любой ценой. У меня постоянно болел живот.
Сколько мы еще протянем?
Компьютерные игры врут. Апокалипсис вовсе не такой интересный. Никаких веселых заданий, ходок за хабаром с оружием наперевес, мутантов, перестрелок с бандитами.
Ты просто лежишь и умираешь. Голодный. Усталый об безделья. Подавленный. По вечерам я любил смотреть, как на вымерший, тихий мегаполис опускается ночь. Как темные и высокие дома не загораются домашними огоньками. А звездное небо впервые за долгое время безраздельно властвует над этим местом.
Прошло полтора месяца…
Никто не пришел. Никто не прилетел. Не было ни малейшего намека, что за пределами Москвы продолжается обычная жизнь. Я даже самолетов в небе не видел.
Вода у нас была на исходе. Оставалась пара банок консервов. Мы чесались и пахли. Патлы обстригли друг другу канцелярскими ножницами.
В принципе, мы знали, что так и будет. Я знал. Настанет момент, когда нам придется выходить. Или просто сдохнуть.
Но в коридоре постоянно кто-то бродил. И это были не люди.
В один день Паша молча встал, надел кастет, вышел на балкон и полез наверх. Я лежал на кровати, чувствуя тупое безразличие внутри. Послышался звон стекла. Через полчаса я услышал свое имя и вышел на балкон. В руки мне упал увесистый мешок, а следом ловко спустился Паша. Взгляд блестел от адреналина, на губах впервые за долгое время играла знакомая ухмылка.
-У страха глаза велики, - бросил он. – Пустая хата, бутылки с водой, немного консервов, аптечку нашел. Сейчас бы витаминов.
Я молча перебирал содержимое рюкзака.
-В следующий раз ты сходишь, Толян. Так будет честно.
Я давно ждал этого. По Паше было заметно, что он все сильнее тяготится моим обществом. Пока у нас была еда, я скрашивал его одиночество, но теперь превращался в обузу.
-А если я не пойду?
Паша забрал у меня сумку.
-Толь, я тебя все время кормить не смогу. И не хочу. Я за равное партнерство.
---
Я еще раз ощупал кастет в кармане и посмотрел на Пашу.
-Ты уверен? – еще раз спросил он. – Может, какую-нибудь веревку привяжем?
-Уверен.
Я отказался лезть по балкону. Какой в этом смысл, если мой рекорд по подтягиваниям не превышал трех раз. Это только в кино застенчивый задрот может стать единственным выжившим и победить. В жизни же все как в саванне – ты либо имеешь интеллект, развитую мускулатуру и волю к жизни, либо идешь на корм. У меня был единственный путь.
Паша кивнул и отодвинул шкаф. Я приоткрыл дверь и выглянул в коридор. Дневного света с лестничной площадки хватало с трудом. Я подождал, пока глаза привыкнут к полутьме и проскользнул в щель.
