Алексей сам не понимал почему, но ему становилось не по себе рядом с этим отсеком. Поэтому он сразу перешел к другому, который находился напротив и мимо которого они проходили за Есенией на парковку. То, что первое заметил Миронов, проходя мимо, это то, что этот отсек был оснащен зеркалом Гезелла, для наблюдения за пациентом в режиме реального времени.
Все это казалось Алексею несколько жутковатым и странным. Но у него не было выбора и пришлось довериться Евгении. А вернее доверить ей свою единственную дочь.
Он стоял у входной двери в диагностический центр и нервно постукивал ногой, когда Ковалева, одетая в белый халат, вышла с планшетом в руках и подошла к нему.
– У меня новости, – Алексей поднял взгляд на коллегу, в ее глазах горел огонек, – Есения подходит для нашего эксперимента, мы взяли необходимые образцы и проверили их на совместимость с нашими экспериментальными образцами, и ты не поверишь, они идеально подошли. Так что сегодня мы уже сможем начать терапию.
Алексей закрыл глаза и глубоко вдохнул. В его глазах появилась надежда и отблеск улыбки.
– Это… у меня даже нет слов…
– Они и не нужны. А теперь, я попрошу тебя поехать домой и отдохнуть.
– Нет, я не могу оставить Есю одну.
– Сейчас ты ей ничем не поможешь. А слоняться по лаборатории так себе занятие. К тому же не забывай, что наш метод лечения конфиденциален и твое присутствие здесь невозможно.
– Я не могу, – запротестовал Алексей, качая головой. От улыбки, мелькнувшей минуту назад, не осталось и следа.
– Леш, послушай, я тебя понимаю. Ты волнуешься и переживаешь за дочь. Но от твоего нахождения здесь, пользы не будет. Ты ничем ей не поможешь, если будешь сидеть здесь. А вот после терапии, когда она придет в себя, ты ей понадобишься. И как думаешь, ей будет приятнее видеть здорового, отдохнувшего или измученного с мешками под глазами отца? – Евгения вопрошающе смотрела на Миронова, дожидаясь ответа.
– Да, ты права. Я уйду.
– Вот и славно. Отдохни, поешь, и как только мы закончим с терапией и Есения придет в себя, я тебе сразу сообщу.
– Хорошо, только, пожалуйста, помоги ей.
– Помогу, – улыбнувшись уголками губ, Евгения вернулась в центр и в глазах ее Алесей заметил подозрительный отблеск.
Все его тело и разум говорили, войти туда и забрать Есению, но он успокаивал себя, твердя, что другого выхода нет и это единственный шанс на спасение дочери.
Есения пришла в себя внезапно – без боли, но с чем-то, что было ближе к панике. Тишина. Абсолютная, давящая. Только собственное дыхание звучало слишком громко.
Медленно открыв глаза, она встретилась с ослепительным ярким светом. Потолок был идеально ровным, холодным.
Она попыталась пошевелиться, но тело откликалось с задержкой. Как будто сигналы от мозга проходили через что-то вязкое, густое. Руки были прикованы к постели мягкими, но прочными фиксаторами. На запястьях виднелись следы от игл. В вену был вставлен катетер.
– Где я? – голос прозвучал хрипло, словно его давно не использовали.
Ответа не было.
Одна из стен комнаты была зеркальной, как в комнате для допроса в детективных фильмах, за которой обычно стояли другие детективы и наблюдали.
Чувство, что там, кто-то стоит и наблюдает за ней, не покидало ее. Тревога поднималась внутри, как ртуть в перегретом термометре. Она чувствовала себя не просто наблюдаемой, а сканируемой, просвеченной насквозь.
И вдруг резкая вспышка из воспоминаний ослепила ее. Образы мелькали один за другим, проносясь в ее голове с молниеносной скоростью, из-за чего разглядеть их она не успевала.
