– Вам чего? – спросил молодой невысокого роста парень, стоявший за только что открывшейся дверью. Вид у него был уставший, сонный, видимо работал всю ночь. На шее у него висел бейдж, на котором Миронов прочел его имя.
– Доброе утро, Николай. Я не смог дозвониться доктору Ковалевой и приехал сам узнать, как себя чувствует моя дочь, – взволновано ответил Алексей.
– А, так вы отец Есении Мироновой, объекта номер три. Входите.
– Объект? Что это значит? – недоуменно спросил Алексей.
– Не важно.
Николай направился вдаль по коридору, и Миронов пошел вслед за ним. Но возле одностороннего зеркала-шпиона они остановились и не пошли дальше.
– Мне нужно к дочери, – попытался пройти мимо лаборанта Алексей.
– Сожалею, но поступил приказ никого к Есении не впускать. Так что вы можете посмотреть на нее, через окно, убедиться, что она в полном порядке и покинуть лабораторию.
– Но я хочу войти внутрь и поговорить с ней. Вчера меня пускали. Что происходит?
– К сожалению, я не обладаю такой информацией. У меня был приказ встретить Вас и проводить сюда. Дальше пустить я Вас не могу, увы. Так что попрошу вас понаблюдать за дочерью отсюда, либо немедленно покинуть лабораторию, иначе я буду вынужден позвать охрану.
Миронов тяжело вздохнул и согласился, повернувшись к дочери. Его дыхание невольно сбивалось, а руки дрожали, несмотря на усилия держаться ровно.
Есения сидела на краю кровати, босая, в тонкой серой рубашке. Она выглядела иначе. Ее болезненная худоба исчезала и тело постепенно приходило в норму. Болезненный, серый оттенок кожи сходил, и она становилась ровной, гладкой с красивым бронзовым оттенком.
Она повернула голову, словно почувствовала его взгляд, хотя она не могла видеть его через зеркало-шпион. Их взгляды встретились.
На долю секунды ее зеленые глаза показались Алексею такими же мягкими, задумчивыми, родными. Но затем взгляд Есении резко переменился. Стал глубже, непроницаемее и холоднее. Миронов смотрел в глаза, которые знал всю жизнь и не узнавал их.
– Пустите меня к ней, – вновь попросил он у Николая.
– Еще раз повторяю, контакт ограничен.
– Это моя дочь. Я имею право…
– Не забывайте, что подписали контракт, в котором все было прописано.
Алексей стиснул зубы. Он хотел закричать, разбить стекло, забрать дочь из этого безумия. Но вместо этого он просто сделал шаг ближе, положил руку на холодную поверхность зеркала.
– Есения… я здесь. Я с тобой, – прошептал он, зная, что за толстым стеклом дочь его не услышит.
Но она медленно встала, подошла к зеркалу и остановилась напротив него. Она посмотрела на место, где была его рука, а затем на лицо. Алексей был поражен ведь это было совершенно не возможно. Толстое одностороннее зеркало, что было между ними было предназначено для наблюдения за объектом внутри комнаты, значит Есения не должна его видеть. Но она будто видела.
– Папа? – голос ее был тихим и отстраненным, – что-то не так. Со мной что-то не так. Что происходит?
Алексей почувствовал, как все внутри него превратилось в пустоту.
– Я не знаю, милая. Все будет хорошо, я обещаю.
Есения слегка наклонила голову. На ее лице появилось странное выражение похожее на ухмылку.
– Я чувствую все. Каждого из них. Слышишь? Они боятся.
Она прижала ладонь к зеркалу – точно напротив его руки.
– Не переживай, папочка. Все только начинается.
Улыбнувшись, Есения отвернулась и зашагала к кровати. Сев на край, она подняла голову к потолку и смотрела вверх не моргая.
