– И что? – не отставал от меня Вовка. – Где твоя сабля? Это твое умение поможет тебе на улице отбиться от гопников? Чем фехтовать будешь? Подожди-подожди… Ты же мне что-то говорил о правилах… Так… Удары только выше пояса… Разрешаются уколы и удары обеими сторонами клинка. Удар гардой запрещен. Предположим, ты оказался на улице с саблей. Будешь бить выше пояса? Всех сразу или поочередно? А знаешь, что будет? Превышение пределов необходимой обороны. Хотя вряд ли. Скорее у тебя саблю отнимут и ею же исполосуют. Нет, Коля. Только самбо. Ну или джиу-джитсу, кулачный бой. Но это уже надо к хорошему учителю попасть.
Я не знаю, попал ли к хорошему учителю Вовка. Два раза в неделю они с Димкой отправляются в местный Спартак, и это единственная нагрузка, к которой младший Ушков относится благожелательно. Даже показывал мне как-то накачанные бицепсы, что-то рассказывал о татами. Я общением с татами похвастаться не могу, у нас это называется фехтовальной дорожкой, хотя сам уделяю время и тренажерам, и с мышцами у меня все в порядке, и с выносливостью. Мало того, в отсутствие тренера у нас вошло в сабельном клубе в привычку проводить бои без правил, то есть, устраивать сабельную групповуху, разить по любому участку тела, не исключая удары ногами, кулаками и гардой и тому подобное, но мы всегда проделываем это в специальных костюмах, да еще и с хохотом. А пройти по улице с саблей… И в голову никогда не приходило. И зачем это? От гопников? От гопников есть и другие средства. Дело же в другом. В ощущениях. Когда встаешь в стойку и видишь напротив соперника, то схватываешься как будто не с ним, а с самим собой. Справляешься с собственными комплексами и слабостями и внезапно ощущаешь силу и свободу. Странное сравнение, конечно. А все-таки, хотелось бы почувствовать в руке клинок. Чтобы успокоиться…
Я сидел за спиной у Толика. За окнами автобуса вечерняя Москва плавно становилась ночной. Вовка о чем-то шептался с Леней.
– Родственники! – раздраженно предупредила их Лизка.
Толик повернул направо на Варшавке.
– Куда это? – не понял я. – Дача Борисова же за Люберцами?
– Куда надо, – рыкнула с заднего сиденья Лизка. – Толик, не трепыхайся, делай свое дело.
Все было ясно. Укол поганой стрелой исключил меня из списка людей, которые заслуживают доверия. А я уж думал, что в машине ФСБ можно говорить без опаски. Амулетов в ней полно, а наговоров на нее накинуто столько, что стоит зажмуриться, как боковые стекла непрозрачными становятся. Ладно-ладно. Ни к чему волноваться. Других забот, что ли, не хватает? Я еще не пережил метаморфозу маменьки. Точнее, метаморфозу моих представлений о ней. Значит, она с Фемистоклом уже «мы»?
Толик повел Пежо в сторону Подольска, но в Бутово повернул на Расторгуевское шоссе. Я оглянулся. Если за нами и следили, то делали это как-то хитро, никаких машин за спиной не наблюдалось даже в отдалении. Интересно, какими такими силами надо обладать, чтобы проредить транспортные потоки на всех трассах Москвы? Или достаточно внушения? И как же оно передается? А может, все-таки совпадение?
В Лопатино Толик снова повернул, и я окончательно запутался, куда нас везут. Вокруг тянулся частный сектор с высокими заборами и торчащими из-за них коньками крыш. Толик вильнул еще несколько раз, и, когда я уже думал, что мы должны выехать к Видному, притормозил и коротко просигналил. Ворота из профнастила поползли в сторону, и Пежо медленно заехал в уютный подмосковный дворик.
