– Четвертый в последнюю очередь, – предупредил ФСБ. – Давай пятый. Самый интересный.
– Хорошо, – кивнула Маринка. – Сразу скажу, что сейчас мы увидим женщину, которая оказалась на том самом месте примерно через пять минут после того, как Николай ушел оттуда. И, наверное, минут за пять до того, как он сел в такси.
Маринка посмотрела на меня и поправилась:
– Как ты сел в такси.
Да, четвертый ролик оказался довольно неплохого качества. На нем были видны те самые сантехнические кабины, мостовая, идущие по ней люди. Правда все это с другой стороны. Среди зевак выделялась девушка. Она странно передвигалась, так, словно хромала на обе ноги. И пошатывалась при этом, как после тяжелой болезни. Длинные распущенные темные волосы, стройная фигура, водолазка, серые брюки-карго… Лицо… Нельзя сказать, чтобы девушка была ослепительно красива, но она показалась мне довольно милой, хотя и как будто нездоровой. Я не знаток восточных народов, но она была или кореянкой, или японкой. А может и китаянкой. Или метиской.
– Что она делает? – спросила Лизка.
– Колдует, – ответил, скрестив руки на груди, ФСБ. – Присмотрись, у нее в руке какой-то порошок. Пакет с порошком. Не удивлюсь, если обычное чистящее средство из хозмага. Она использует его как маркер. Незаметно рассыпает. Сначала по кругу, потом… по внутренним дугам. Очень скупо. Рисунка даже не видно.
– Рисует мандалу? – спросила Мамыра.
– Я не знаю, как это у них называется, – пробормотал ФСБ. – Но целью колдовства определенно является произошедший здесь приворот. Возможно, она пытается определить след Коли, след амура или след той… заказчицы.
– Или наоборот, – скривилась Лизка. – Уничтожает всяческие следы.
– Непохоже, – покачал головой ФСБ. – Выкладывай, Марина. Ты отработала на двенадцать баллов. По пятибалльной.
– Ее зовут Наташа Ли, – сказала Маринка. – Отыскала ее по лицу. Студентка МГУ двадцати трех лет. Примерно полгода назад попала в беду. Ее нашли изнасилованной с проломленной головой в глухом дворе неподалеку от общежития. Как раз по осени. Родственников нет, знакомых… Друзья были, но никто ничего не мог сказать. Она издалека, почти землячка нашего Толика. Хабаровск. Мама умерла, папа неизвестен, но, наверное, китаец. По фамилии что-то вроде того. Дальше пойдут странности. Негодяев не нашли. Возможно, не очень-то и искали. Дождь был, да и… Думали, что умрет. Она и должна была умереть. Врачи констатировали смерть мозга, но отключать от аппаратов не стали. Искали хотя бы каких-то родных. Посылали запросы и так далее. Иногда бюрократия может оказаться спасительной. А примерно с неделю назад она пришла в себя.
– Такое бывает? – спросил я.
– В кино так уж точно, – пожала Маринка плечами. – А так… Она лежала в нейроотделении. В больнице на Можайском шоссе. Приборы запищали, к ней подошли. Собственно, она была обузой. У ее кровати не замечали в последние месяцы никого. Поначалу были, потом нет. Друзья, в смысле. Да, пришлось покопаться в чатах. И в больничных, и в учебных. Наверное, ее уже условно похоронили. Так вот, в той палате находилось трое больных. Когда врачи прибежали, двое лежали, как лежали, а она сидела и снимала с себя датчики. Ее попытались вновь уложить, а она твердила, что выздоровела, просила вернуть одежду и документы. Собственно, одежду ей в итоге отдали. Уже днем и после осмотра, который подтвердил, что произошло восстановление мозговой деятельности. А вечером Наташа явилась в полицию, чтобы забрать документы. Ей пришлось прийти туда и на следующий день, как-то не готовы оказались полицейские к такому обороту. Но документы она тоже в конце концов получила. Наверное, подписала какие-то бумаги. Затем пришла в общежитие, забрала вещи и исчезла.
