Наконец, в торговле с Византией заинтересованность и инициатива были у русских. Об этом можно судить по следующим признакам: а) русские князья предпринимали походы на Царьград, добиваясь таким образом выгодных условий торговых договоров; б) торговля имела одностороннюю направленность на Царьград; при регулярных визитах русских купцов в столицу Византии и постоянном нахождении в нем русских гостей ответных визитов греческих купцов практически не было, как и пребывания греческих гостей на Руси; в) в торговых путешествиях русские пользовались собственным флотом; г) между функционированием пути «из варяг в греки» и заселенностью Приднепровья в истории проявилась очевидная зависимость, в частности после упадка пути произошел отлив населения из этих территорий, что указывает на наличие заинтересованности в данной торговле и у простого населения. Эта заинтересованность, очевидно, была связана с предоставляемыми князьями защитой от внешних врагов и правопорядком, а также с некоторыми выгодами от обмена продуктов своих промыслов на заморские товары.
Схожие факты можно привести и относительно торговли Новгорода с Ганзой, только указывающие на заинтересованность и инициативу, исходившие от немцев, а не от русских: а) походы немецких рыцарей на Новгород, Псков и Ливонию; б) скорее одностороннее направление торговли на Новгородскую землю; в) наличие в Новгороде немецкой слободы при отсутствии русской в немецких или иных городах союза; г) отсутствие у русских собственного флота в этой торговле (при необходимости аренда русскими немецких, датских и прочих судов); д) выход (хотя и временный) Новгорода из Ганзейского союза после его завоевания Иваном III. Это указывает на то, что прекращение торговли с Ганзой произошло по инициативе русских, чему нельзя найти аналогов в истории их торговых отношений с Византией.
Таким образом, хотя торговля в киевский период и влияла в основном на благосостояние верхушки, ее значение далеко превосходило ее удельный вес в занятости. Это значение можно обозначить как государствообразующее и вместе с тем классообразующее, поскольку именно возможности выгодной торговли привлекли в этот регион варяжские дружины вооруженных купцов. Последние, имея дело с относительно слабым партнером, выступали как гастролирующие бандиты, если воспользоваться терминологией М. Олсона [Olson, 1996; 2000], т. е. полностью его обирали; если же партнер обладал достаточным силовым потенциалом, они с ним торговали. В соответствии с этой схемой варяги грабили местное славянское население и пытались делать то же на территориях Византийской империи. Однако способность последней к сопротивлению побудила их переключиться с грабежа на торговлю. Нечто подобное произошло и в их отношениях со славянами, только здесь главную роль сыграл не славянский силовой потенциал, а переключение варягов с краткосрочных на долгосрочные отношения с местным населением, в результате чего они превратились в оседлого бандита. Это значит, что теперь местное население не просто обиралось, а получало в обмен на дань элементы правопорядка. Переход варяжского гастролирующего бандита к оседлости вкупе с объединением приднепровских земель под единой властью при Олеге и знаменовал возникновение первого русского государства. Вместе с ним стала складываться и социальная структура с варяжским княжеским кланом во главе вместе с их дружинами, славянским сельским населением в середине и многонациональными холопскими низами [Фроянов, 1996].
