— Хорош! Ух, хорош! Как ты говоришь его зовут?
— Колючка.
— Колючка… — От радости и восхищения клиентка, казалось, вот-вот захлопает в ладоши. — Дикий необъезженный жеребец. Бешеная получится скачка.
Хозяйка борделя рассмеялась, а меня затошнило.
Сквозь грохот собственного пульса я слышала рычание Древнего. Эльф извивался на постели, натягивая веревки и заставляя изголовье кровати скрипеть и сотрясаться.
— Не смей, — хрипел он, пытаясь увернуться от чужих, нежеланных прикосновений. — Тронешь — отгрызу руку.
— О да! — воскликнула клиентка в абсолютном восторге. — Да! Да! То, что надо. Злобный зайка. Давай злись, кричи, сыпь проклятиями.
Пленника не пришлось просить дважды. Ирвинг разразился такой отборной бранью, какую сложно было ожидать от эльфа. Впрочем, мысленно я согласилась с каждым его словом, с каждой характеристикой, что он дал этой извращенке.
Мерзавка! Дрянь! Тварь!
И снова несчастный остроухий покосился в мою сторону. Его умоляющий взгляд рвал мне душу.
— Пожалуйста, — прошептал эльф беззвучно, одними губами. — Прошу тебя, Дис. Прошу.
Он был так напуган предстоящим насилием, что напрочь растерял свою хваленую гордость. Когда пальцы клиентки, украшенные многочисленными кольцами, легли на его живот, мне показалось, что Ирвинга сейчас стошнит. С брезгливым выражением он попытался сбросить с себя чужую руку, но та плотнее прижалась к напряженному прессу и медленно заскользила вниз — к лобку, к набухшему мужскому достоинству.
— Пойдем, — приобняла меня довольная хозяйка борделя и силой развернула к двери. — Не будем мешать нашей сладкой парочке.
Настойчиво, непреклонно мадам Пим-глоу тянула меня прочь из комнаты, я же выкручивала шею, пытаясь не потерять из вида рычащего от злости Ирвинга. Он смотрел мне вслед. Смотрел на то, как я ухожу. С болью. С отчаянием. С безысходностью.
Дверь за моей спиной захлопнулась, отрезав этот взгляд, полный муки.
Я оказалась в темном коридоре, растерянная и не знающая, что делать. Как морской водоворот, меня затягивало чувство беспредельной беспомощности. То, что сейчас творилось за закрытой дверью спальни, было настолько мерзко, гадко, отвратительно, что желудок сводило спазмами. Я даже согнулась пополам, схватившись за живот, — так плохо мне стало.
— Все в порядке? — спросила мадам Пим-глоу, разглядывая мое побледневшее лицо.
Я ощущала капли пота, выступившие на лбу. Чувствовала, как дрожат руки, как бьется пульс в подушечках пальцев. Корсет не давал набрать полную грудь воздуха, и я задыхалась, задыхалась, задыхалась, балансируя на краю паники.
План. Мне нужен был план.
О господи! Да что можно придумать за пять минут?
— Ступай, отдохни, — поморщилась хозяйка «Шипов» и потеребила цепочку шатлена, прикрепленного к поясу своего платья. — Вид у тебя нездоровый. Простудилась, наверное. Еще других заразишь.
Неодобрительно поцокав языком, она развернулась, чтобы уйти, однако в последнюю секунду остановилась и добавила:
— Но сперва найди Джордину. Пусть уберет гостевую спальню после ухода госпожи Шарлотты. Эта негодяйка постоянно курит в постели. Уже три шелковых покрывала прожгла нам своими проклятыми сигариллами. Ей-богу, когда-нибудь она устроит здесь пожар.
О господи…
Да!
В голове будто что-то щелкнуло.
Словно в темной комнате внезапно зажегся свет.
Да! Да! А это выход!
Невидящим взглядом я наблюдала за тем, как мадам Пим-глоу удаляется по коридору, как колышется, точно колокол, ее пышная юбка, и сердце в моей груди бешено колотилось.
