Вечером бабушка подозвала меня и, велев взять стакан, следовать за ней. Мы подошли к калитке и принялись ждать. Вскоре мимо нас проследовали козы с луга, направляющиеся домой. Бабушка ловко схватила одну козу и потащила к нам на участок. Коза была упрямая и упиралась как могла, но моя бабушка была ещё упрямей. Затащив козу, она надоила стакан молока и отпустила её на свободу.
– Бабушка, но ведь это не наша коза, – сказала я ей.
– Ну и что с того? – буднично отозвалась бабушка. – С неё не убудет.
Вот такой была моя бабушка. Выпив молока, я отправилась с Витей гулять по улице.
– А, москали вышли! – высунулся из-за сломанного забора щербатый мальчуган.
Бум! Я ударила его и продолжала гордо следовать своей дорогой. Бум, бум! – это досталось ещё двум мальчишкам, которые попытались обозвать нас москалями. Мальчишки сгруппировались в кучу и попытались напасть на нас сообща. Из дома выбежали наши двоюродные братья, и завязалась драка. Поставив Витю на дрова, я принимала в ней далеко не последнее участие.
– А ну разойдись! – послышался издалека громкий раскатистый голос бабушки Марины. – Это что за саранча на мою девочку напала?
Соседские мальчишки тут же разбежались, двоюродные братья ушли по своим делам, а младшие остались со мной.
Самый вкусный хлеб в своей жизни я ела только там. Деревянную кадку никогда не мыли, чтобы сохранить закваску. Бабушка вынимала тесто и начинала его месить, часто бросая на стол. В последний раз она лепила шарик и уже его с силой кидала опять. Шар приобретал форму объёмной капли, и хлеб отправлялся в печь, а в кадку снова замешивали тесто, чтобы оно сутки постояло.
– Ада, вытащи из печки хлеб, – наказывала мне бабушка, когда уходила работать в поле.
– Ада, и мой тоже вытащи, – просила соседка.
И я вытаскивала и наш, и соседский. В хлебе самая вкусная часть – это горбушка. Их всего две, поэтому за право обладать этой душистой ароматной корочкой наши мальчики всегда спорили и даже дрались. Я не участвовала в этих разборках, так как горбушку мне и так всегда давали. Как девочке. И за стол я садилась наравне с взрослыми, а мальчики трапезничали на полу.
Мы часто жарили коноплю и ели, словно семечки, но наркоманов при этом у нас не было. Бывало, наберёшь её полные карманы и выходишь гулять на улицу. У каждого жителя был огород, а за ним, ближе к воде, участок 5–6 соток, на котором выращивали коноплю. Потом её били и пропускали через деревянные устройства, получая грубые светлые нити для мешков.
В деревне у всех были коровы, бабушка тщательно ухаживала за нашей Зорькой. Молоко не только нам доставалось – каждая хозяйка собирала молоко, потом приезжала машина. Собранное молоко сливали в бидоны, закрывали крышками, и вскоре машина доезжала до молокозавода уже с полными бидонами.
У нас была замечательная речка, но я три раза тонула в ней. Купалась с четырнадцатилетними мальчишками, они переплывали реку, а там было сильное течение – парни переплывут, только вернутся, а меня течение сносит. Они меня вытащат, сами уйдут, а я опять в речку иду.
– Где Ада? – интересуются ребята, когда возвращаются.
А Ада опять в воде барахтается. Меня опять вытаскивают. Когда третий раз меня таким образом вытащили из воды, то сказали:
– Сиди на берегу, а то убьём!
И мне пришлось сидеть, а купались мы до моего дня рождения. Я родилась в день пророка Ильи, и этот праздник был одним из главных в нашем селе. А после Ильина дня уже не купались – считалось, что вода холодная и лето закончилось.
