– Людмила Григорьевна, а тебя, каким ветром занесло в Верхотурье?
– Попутным, Геночка, попутным. Не слышал разве, что в районе работает комиссия обкома?
– Слышал… краем уха… Значит, в составе?..
Белоусова по-прежнему громко хохочет:
– Бери выше: председатель комиссии. – Снова хлопает по плечу и укоризненно замечает. – Все такой же: не слишком любопытный. В таких городках все и всё знают, и лишь ты в полном неведении. – Людмила Григорьевна смотрит на часы. – Надо бы встретиться вечерком и поговорить. Согласись, нам есть что вспомнить… Столько лет не виделись2.
– Извини, Людмила Григорьевна… Я первым должен был предложить…
– От тебя дождешься!
Пригласил Белоусову к себе домой в любой удобный для нее вечер. Она приглашение приняла. И на другой день принимал гостью у себя. На столе – мои фирменные салаты и собственноручно изготовленные пельмени. Само собой, водочка. Почему водочка? По прежним временам знал, что коньяки гостья не любит и отдает предпочтение этому напитку. Часов до двенадцати ночи просидели за откровенными разговорами. Она рассказала о себе. Не хотел обременять женщину своими проблемами, но она стала пытать. Очевидно, почуяла, что нуждаюсь в поддержке. И… раскололся. В частности, поделился создавшейся критической ситуацией по части будущего, о коем печется райком.
Она слушала и понимающе кивала. Она знала, что иначе поступить не могу. Прощаясь, пообещала хоть чем-то помочь. И помогла. А иначе с чего бы через неделю после отъезда из Верхотурья партийной комиссии, возглавляемой Белоусовой, из обкома КПСС позвонили редактору, чтобы тот срочно командировал в Свердловск Мурзина. Причину срочности никто не объяснял: не принято было. Догадывался ли о чем-то? Скорее, да. Выехал в тот же день, точнее, поздним вечером, и утром другого дня сидел в кабинете Дворянова. Тот без лишних слов сказал, что есть намерение перевести меня для дальнейшей работы в Богданович. Кивнул: согласен, мол.
– Почему не спрашиваешь, на какую должность?
– Не имеет принципиального значения. – Ответил и тут же прибавил. – Ситуация в Верхотурье такая, что…
– Знаю… Иди на автовокзал, сейчас же отправляйся в Богданович. Редактор ждет.
Съездил, благо совсем близко. Вернувшись, ответил отказом. Это несколько озадачило Дворянова.
– Почему? – Спросил, недоумевая, он.
Коротко, не вдаваясь в детали, ответил:
– Редактор не понравился.
– Первое впечатление – ошибочно чаще всего.
– Возможно. Но интуиция подсказывает, что не сработаемся. Стоит ли рисковать, Виктор Федорович?
– Извини, хотел, как лучше. Или тебе уже неспешно? Может, оставили в покое, и можешь ждать?
– Да нет. Еще две недели и захомутают. Не вырваться.
– Тогда… У тебя есть где переночевать?
– Переночую. – Уверенно ответил ему.
– Утром, первой же электричкой отправляйся в Шалю. Редактору и в райком я сейчас позвоню. Если там все тебя устроит, – на обратном пути заедешь ко мне.
Съездил в Шалю. Сравнивая с Богдановичем, – дыра. Но решил не отказываться. Не бесконечно же вертеть носом. В Верхотурье возвращался уже с письмом обкома КПСС, в котором предлагалось райкому КПСС, в порядке перевода, откомандировать для дальнейшей работы в качестве заместителя редактора районной газеты «Путь к коммунизму» коммуниста Мурзина Геннадия Ивановича. Это означало, что там возьмут под козырек. Для райкома мой отъезд оказался громом среди ясного неба. Сожалели, что, как они выразились при прощании, «
