Пытаясь стряхнуть с себя туман сна, я зевнула и приблизилась к окну. Солнце уже угасало. Я точно проспала не меньше нескольких часов. На возвышающуюся белую стену заставы опускалась золотисто-розовая дымка. Мне было видно лишь небольшой кусочек этого военного городка, однако спокойствие сумерек придавало ему безмятежное очарование. На самом верху стены я различила какого-то солдата, но даже в нем ощущалась странная элегантность, казавшаяся мне неуместной. Золотистый свет ловил отблеск его пуговиц и отражался на аккуратно подогнанном ремне и перевязи. Все здесь казалось чистым и свежим, даже это недавно побеленное жилище. Впрочем, я находилась далеко от границы, это был уже мир Дальбрека, и он совсем не походил на Морриган. Он и ощущался иначе, чем Морриган. Здесь царил порядок, а все, что мы когда-либо с Рейфом делали, шло вразрез с ним.
Мне стало интересно, где он сейчас. Отдохнул ли наконец? Или все совещается с полковником Бодином и выслушивает обстоятельства смерти своих родителей? Простят ли товарищи его отсутствие? Простят ли они меня?
– Ты проснулась.
Я повернулась, прижимая одеяло к груди. В дверях стояла мадам Рэтбоун.
– Принц – то есть король – заходил чуть пораньше, чтобы проведать тебя.
Мое сердце радостно подпрыгнуло.
– Может, ему нужно…
Но тут в комнату ввалились Вила и Аделина, заверив меня, что у него нет никаких неотложных надобностей, и принялись меня одевать. Мадам Рэтбоун усадила меня за туалетный столик, и Аделина начала расчесывать мои спутанные волосы; ее пальцы двигались с невероятной уверенностью, перебирая прядь за прядью, словно пальцы искусной арфистки, прихватывая сразу по несколько локонов за раз и заплетая их с легкостью насвистываемой мелодии, одновременно обвивая прическу сверкающей золотой нитью.
А когда она закончила, Вила надела мне через голову свободное платье – тонкое, струящееся, кремовое, словно теплый летний ветер. И теперь-то я поняла, что все то, что я слышала о Дальбреке и их любви к изысканным нарядам, соответствовало действительности. Потом последовал жилет из мягкой кожи со шнуровкой на спине, украшенный золотым филигранным узором. Впрочем, это был скорее символический корсет, поскольку он практически не прикрывал мою грудь. Мадам Рэтбоун повязала на моих бедрах скромный поясок из черного атласа, ниспадающий почти до пола, и я поймала себя на мысли, что все это выглядело слишком уж элегантно для военного аванпоста. Мне подумалось, что если боги и носят какую-либо одежду, то наверняка они выглядят примерно вот так.
Решив, что они закончили, я уже было собиралась поблагодарить и откланяться, чтобы найти Рейфа, но они еще не были готовы отпустить меня. Девушки перешли к украшениям: Аделина надела мне на палец замысловатое кружевное кольцо с крошечными цепочками, соединяющими его с браслетом, который она также застегнула на моем запястье; Вила капнула на него духами, а мадам Рэтбоун повязала поверх черного пояса другой, мерцающий, из золотых цепочек, и – что, возможно, было самым удивительным из всего – ножны с острым кинжалом. Последним из украшений шел золотой нагрудник, который распускался на моем плече подобием птичьего крыла. Каждый изгиб его был прекрасен, но сам доспех, и это было видно даже невооруженным глазом, был скорее декоративными, нежели функциональным. Он символизировал королевство, чья история зиждилась на могуществе и сражениях. Быть может, это королевство никогда и не забывало, что все началось с одного изгнанного со своей родины принца. И теперь они хотели быть уверены, что никто больше не усомнится в их силе.
