– А зачем добропорядочным гражданам ордерок? – удивился Гуров. – Просто так зашли, чайку попить, поговорить о том о сем. Добропорядочные граждане – они с милицией сотрудничают охотно и без принуждения.
– Так-то оно так, – согласился Живаев, но в хитрых глазах его снова появилась озабоченность. – Да вот беда, нет у меня сейчас времени на разговоры, гражданин начальник. Уходить мне надо. Я ведь бизнесмен теперь – у меня зоомагазин тут неподалеку. Зверушками торгую. Такая морока – постоянно глаз да глаз нужен!
– Разбегаются, что ли? – сочувственно спросил Крячко.
– За народом глаз нужен! – поправил Живаев. – Который за товар отвечает. Народ у нас сами знаете какой – без присмотра не оставляй! Бегемота уморят.
– Может быть, вы все-таки пригласите нас в квартиру, господин Живаев? – спросил Гуров. – Там все и расскажете. Всего пять минут. Подождут ваши зверушки.
– Ну, может, пять минут и подождут, – всего мгновение размышлял Живаев. – Заходите! Только я по собственному печальному опыту знаю – пустил мента в дом, значит, не жалуйся. Пока душу у тебя не вынет, все равно не уйдет.
Несмотря на такое пессимистическое вступление, Живаев все-таки посторонился и запустил гостей в квартиру.
– Где базар вести будем, граждане начальники? – развязно поинтересовался он. – В хоромы вас вести или по русскому обычаю – на кухоньке?
– Лучше, конечно, в хоромы, – сказал Гуров. – Интересно, как у нас бывшие бандиты благоденствуют.
– Ну вот, опять! – с укором сказал Живаев. – Сказано ведь, кто старое помянет…
Он распахнул дверь в комнату. Оперативники вошли.
Сержант Гусев не обманул. Живаев точно ни в чем не нуждался. Комната была обставлена дорогой мебелью и выстелена коврами. Предметов, пожалуй, было даже многовато для жилого помещения. Гурову показалось, что они попали на мебельную выставку. На стенах висели картины в тяжелых золоченых рамах – в основном обнаженные дебелые красавицы работы неизвестного, но, видимо, очень старательного художника. Красавицы были идеального розового цвета и смотрелись очень заманчиво.
– Нравится? – спросил Живаев с гордостью. – Никакой Третьяковки не надо! Сиди и любуйся.
– Да, завидно живешь! – согласился Крячко и тут же задал вопрос: – Неужели вся эта роскошь на трудовые доходы приобретена?
– А на какие же, начальник? – уже с глубокой обидой воскликнул Живаев. – Мамой клянусь, завязал я с проклятым прошлым! Да и куда мне теперь – с моей-то клешней. Ну ты сам посуди!
Он взмахнул у Крячко перед носом левой рукой, и оперативники вдруг поняли, что этой самой левой руки у хозяина, собственно говоря, и нет. Вернее, осталась от нее грубая культя, безобразно торчащая из закатанного рукава рубашки.
Крячко смущенно крякнул.
– Где ж это тебя, брат, так угораздило? – спросил он. – Извини, мы не знали… С такой штукой ты точно не боец.
– То-то и оно, – сердито сказал Живаев. – А получилось на зоне. Разборка там была, кое-кто сильно одеяло на себя потянул… Ну, не важно! Короче, меня задели слегка перышком. А на зоне – это не в больнице, ножи не стерилизуют. – Он хохотнул. – Короче, гангрена началась, тут мне копыто и оттяпали. Из-за этого мне досрочное вышло…
– Значит, нет худа без добра, – заключил Гуров. – Но не у одного вас, Живаев, несчастья бывают. Слышали, тут у вас поблизости милиционера на днях ранили?
– А то не слышал! – фыркнул Живаев. – Не смешите меня, гражданин начальник! Десять раз уже допрашивали по этому делу. Только, сами понимаете, не мог я мента с одной рукой завалить.
