– Прикинь, Веталь, как они удивились?
– Ага, сразу два буле с оружием и в камуфляже. Это, наверное, как увидеть негров с оружием в каком-нибудь СНТ в России.
– Наверное, можно было бы вызвать полицию.
– Ну, если бы мы были неграми, можно было бы и вызвать.
За дачным посёлком начиналось заливное рисовое поле, которое упиралось через пару километров в подножие холмов. Мы же побрели по его другой кромке, узкой полоске асфальта с крутыми обрывами в грязь. На этой тропинке и двум людям было бы тяжело разойтись, а при этом туда и обратно постоянно сновали мопеды. Здесь дома уже больше походили на привычные индонезийские постройки. Слепленные из сырцового кирпича стены, местами покрытые ядовито-зелёным (или другими неожиданными цветами), хаотично нагромождались друг на друга. Глаза моментально расслабились, отчаявшись пытаться уловить архитектурную мысль авторов этих строений. Вместо стоявших слева халуп взгляд невольно обращался направо – на величественные горы, резко выступавшие в конце рисового поля.
На Кавказе такие горы-холмы зовутся пупырями. Не очень подходящее слово для индонезийских холмов, всё-таки многие из них когда-то были гордыми огнедышащими вулканами. Конечно, вулкан звучит лучше, чем пупырь. Приятнее себе сказать, что залез на потухший вулкан, а не на пупырь. Для себя я решил, что буду называть их пунчаками, так индонезийцы называют вершины гор, тем более их вокруг было так много, что вся эта местность в целом и называлась местными – Пунчак.
Дом, в который мы вошли, был примечателен на фоне грязных халуп других местных жителей. Комната-прихожая, в которой нас посадили на пол, была почти с европейским ремонтом, с чистой и аккуратной плиткой на полу и не ядовитого цвета стенами (что вообще редкость для Индонезии). Правда, прямо в комнате стоял мотоцикл и было видно, что в соседней комнате есть выход во двор, который представлял собой обычные индонезийские трущобы. Всё равно, находясь в этой комнате, казалось, что здесь живут довольно богатые по местным меркам люди.
На стене я сразу приметил свадебную фотографию Бона и Амелии. В красивых сунданистских нарядах бежевого цвета они выглядели как древние правители местного княжества. Бон точно выглядел как раджа, ну или, в крайнем случае, султан. Нас сразу же принялись угощать чаем и рисом с закусками и предложили подождать, пока домой вернётся фермер.
Ананда и её брат дома стали гораздо увереннее и, несмотря на смущение, стали раскрываться больше, чем у Бона дома. Мы угостили их сушёным джек-фруктом и какими-то конфетами, которые завалялись у нас в карманах. В доме никто не говорил по-английски, и поэтому общение часто обрывалась, давая время подумать, что сказать дальше и как поддержать беседу.
