Между вольными людьми,
Волга, Волга, мать родная,
На, красавицу возьми!
Мощным взмахом поднимает
Он красавицу княжну
И за борт ее бросает
В набежавшую волну...
— Испанский стыд... — прошептала Лена, сползая под стол. — Вот он мне никто, я его знать не знаю. Но почему делает он, а стыдно мне?
Ответа у меня не было, но чувства почему-то я испытывала схожие. Я нашла взглядом Харлинга, который без отрыва смотрел на меня. К своей тарелке он, похоже, так же не прикасался.
— А когда можно будет поговорить с моим ментором? — спросила я у соседок.
— По утрам, когда прогулка, если ментор захочет, он сам явится в сад, где мы гуляем, и принесет дар, — отозвалась Станислава. — Обычно поначалу менторы всегда приходят. Сарафаны приносят, платки. Уверена, твой завтра принесет что-нибудь. А потом их видно все реже и реже. Своего я только на приемах пищи и вижу. Вон сидит, разожрался.
Я проследила за ее взглядом в сторону, где спиной к нам сидел мужчина в черном камзоле. Рассмотреть ни лица, ни чего-то другого, кроме одежды, было невозможно. Разве что он крайне увлеченно ел и пил. Впрочем, тут все как-то слишком много ели и пили...
Я с опаской покосилась на тарелки с едой, такой аппетитной, манящей, что желудок заурчал. Рука так и тянулась ухватиться за куриную ножку.
— Ты смотрела мультики Миядзаки? — неожиданно спросила Станислава. — Про девочку, чьи родители много ели и превратились в свиней?
После такого вопроса я отдернула руку от еды, тонко улавливая намек. А ведь рыжая права. Хоть я и не смотрела мультик и понятия не имела, о чем говорила Станислава, но параллель со свиньями имела место быть.
Все слишком много ели, будто завороженные.
— А как же тогда питаться? — спросила я шепотом.
— Фрукты, но с ними тут тяжело. Кроме яблок, иногда бывают сливы и груши. — Станислава потянулась рукой к корзине с яблоками, одно взяла, а второе ловко засунула в рукав камзола. — И можешь не шептать. Тут буквально работает «когда я ем, я глух и нем». Иногда, конечно, кто-то подслушивает... Да, Лена?
— Ась? — Соседка с другой стороны оживилась, поднимая голову от тарелки, но тут же опуская ее обратно.
— Чем дольше едят, тем больше теряются, — пояснила Станислава. — Думаю, в еду что-то подсыпают. Просто действует не сразу и на всех по-разному. Поэтому менторы к нам перестают ходить. Вначале еще как-то, а потом все реже и реже.
— Зачем ты мне все это говоришь? — спросила я. — Разве мы не конкурентки за сердце цесаревича?
Станислава фыркнула.
— Сдался он мне. А ты вроде еще не подсела на эту дрянь, чем больше таких, как я, тем больше у нас шансов отсюда выбраться.
Я опять закрутила головой по сторонам.
— Есть еще? — потому что не едящих я больше не видела.
— Ну конечно есть. Просто у всех свои методы маскировки, но нас все равно мало.
— А как ты поняла, что нам что-то подсыпают? — продолжила заваливать я вопросами.
— Я вегетарианка, — гордо вздернула нос Станислава, и очки опять съехали набекрень. — Когда сюда привезли первый раз, кроме яблок ничего есть не смогла. Так день, другой. А потом присмотрелась и все поняла. В еде явно есть лишние ингредиенты. В яблоках бы тоже наверняка было б, изобрети местные шприцы. А пока у них средневековье, хотя бы яблок можно не бояться.
Боковым зрением я увидела, как соседка Лена, не поднимая головы от тарелки, потянулась к блюду с яблоками, и несколько плодов исчезли у нее в рукаве.
