– В чём дело? Не хочешь?
– Не хочу.
– Почему?
– Они… отвратительны…
Удивительное чувство разлилось внутри. Самый любимый вкус детства странным образом вызывал отторжение. Живот начало крутить, в глазах потемнело. Девушка поняла, что ещё немного – и её вырвет. На лбу выступил холодный пот, губы побелели.
– Отлично, молодец. Ну, и зачем тебе музыка?
Меррдаус разомкнул пальцы, встал и со всего размаху швырнул недоеденный плод в блюдо.
– Ненавижу двикку, – скривился он. – Никогда её терпеть её мог.
Виоланта еле успела отвернуться от стола. Её бурно вывернуло. Настоятель скучно поглядел на заблёванный пол, подошёл к двери.
– Иди умойся, – бросил он через плечо. – Я пришлю кого-нибудь убрать комнату. Через час продолжим.
Он вышел, скрывая торжествующую улыбку. Наконец, спустя бессчётное число отчаянных попыток у него получилось заглушить свой страх более сильным чувством. И девчонка Считала это чувство отменно, как по учебнику. Теперь он понял механизм. Теперь обучение пойдёт куда быстрее.
Виоланта с трудом поднялась на ноги, бросила взгляд на блюдо с фруктами. Отвратительное чувство пропало без следа. Перед ней лежала вкусная, сочная двикка, любимая с самого детства.
«Так он этого от меня хотел?» – с изумлением догадалась принцесса. Много позже она узнала, что утратила это простое умение, которым владел каждый лексар, благодаря заботе шута Кастры. Именно Кастра сделал её не такой, как другие Одарённые.
Хотя, может быть, не он сам. Возможно, хитрый лекарь, что десять долгих лет притворялся шутом, был лишь инструментом в руках Пророчества.
Так или иначе, но именно эта инаковость впоследствии определила её судьбу.
Девушка провела пальцем над верхней губой. Крови, что тонкой струйкой текла из носа во время Контакта, не было. И голова не болела, как обычно после использования Дара.
Она ещё не знала, что головная боль догонит вечером.
***
– Мой император!
Гонец, стоя навытяжку, дважды ударил правым кулаком напротив сердца, протянул Хордрону послание и склонился в поклоне. Тот нахмурился, переломил печать, взглянул на солдата. Новость о победе доставляют с другим лицом.
Стратус всегда тонко улавливал настроение отца. Вот и сейчас, стоя справа от трона и не имея возможности прочесть текст послания, он безошибочно определил зарождающуюся волну гнева. Кампания на Эструдейле приносила новые и новые сюрпризы.
– Никаких отговорок! – рявкнул император, вставая и отбрасывая бумагу прочь. – Мне нужен результат, а не оправдания!
Военный министр осторожно поднял послание, шагнул к принцу. Тот взглянул на текст. Так и есть: сначала – крах осады Санвентума, а теперь ещё и заминка с продвижением третьей армии.
– Эпидемия? – негромко спросил министр.
– Так точно, – отчеканил гонец. – По прибытии в Форниэл…
– Ты хочешь сказать, что непобедимую армию Дафиаркама остановила какая-то поганая хворь? – перебил император, приближаясь и грозно нависая над солдатом. – Армию, завоевавшую Ронвейр? Ледяной Дарф? Непокорную Мерртину?
Тот молчал.
– Отвечай! Ты хочешь сказать, что моя армия недостаточно сильна? Не воинов я отправил за победой, а немощных недоносков?!
– Отец, – вмешался Стратус, – выслушай его. Сентариус пишет, что посылает очевидца.
Хордрон зло взглянул на сына. Министр незаметно выдохнул: сам он не решился бы перечить императору. Принц же не впервые переключал гнев отца на себя. Нет, обуздать ярость Хордрона Ликантора он не мог. Этого не мог никто, пожалуй, только Мантис, но тот всегда избегал важных совещаний.
