Как ненормальная, следила за губами друга до тех пор, пока не вздрогнула от осознания.
— Прости… Прости… Прости, — шептал Рустам, не решаясь посмотреть мне в глаза.
— Так, — махнул сержант, громко хмыкнув, когда понял, куда я смотрю. — Этого упаковывайте, на анализ сразу.
— А девку?
— А девушку пусть всё-таки осмотрят врачи, позже отправьте в участок. Ну и анализ тоже пусть возьмут, хотя что-то мне подсказывает, что там чисто.
— Это не моё! Не моё…
— Если это правда не твоё, деточка, то у тебя огромные проблемы, — он указал мне на карету скорой помощи. — Есть кому позвонить? Родители? Муж?
— Нет… У меня никого нет. Рустам! Рустам!
Но Русик, подставивший мне дружеское плечо, вдруг вовсе отвернулся и покорно пошел за полицейским.
— Ну? Попала ты, Арина Куликова, — сержант осматривал мои личные вещи, а потом достал паспорт, перелистывая страницы. — Ого… Прописка какая интересная. Знаю я этот посёлок. И ты хочешь сказать, что звонить тебе некому?
— Мой отец пропал без вести, — меня усадили на кушетку и стали обрабатывать рану. В нос ударил кислый запах антисептика, перехватывая дыхание. — Некому.
— Куликов? — он сильно удивился и осмотрел сначала старенькую «тойоту» Рустама, а потом и мой фартук официантки, виднеющийся в распахнутом пуховике. — Я сегодня добрый, да и проблемы мне не нужны. Говори, кому позвонить?
— Сестре! — вскрикнула и стала рыться в карманах, разыскивая свой телефон. Пальцы не слушались, но я все же нашла в последних вызовах её номер. — Лариса! Лариса, помоги!
— Арина, отстань от меня! Слышишь?
— Меня… Меня арестовали!
— Что ты несёшь? За что? Булку у бродяги украла? — рассмеялась она, ожидая ответного смеха, но мне было совсем не до шуток. — Ты же шутишь?
— Нет…
— Арина, но я никак не могу тебе помочь. Ты же так хотела самостоятельности. Так что же ты от меня хочешь?
— Помоги! Ты же сестра! Ну, позвони кому-нибудь!
— Могу Ястребу набрать. Хочешь?
— Нет…
Телефон выпал из моих рук, с треском падая на мокрый от таявшего снега асфальт. В лужах сверкали проблесковые маячки, вспыхивающие огни городской иллюминации и блики фар проезжающих мимо машин.
Мир продолжал жить. Люди спешили домой, в тёплые и уютные квартиры, где непременно пахнет борщом, пампушками и пирогом с брусникой. Они думают о детях, о пробках, о снегоуборочной технике, что выйдет на работу только ночью. А о чем думать мне?
Смотрела на треснувший экран телефона, наблюдала, как он медленно гаснет. Отсчитывала секунды до восьми часов вечера, потому что именно в это время я получала сообщение. И оно пришло… Я только успела увидеть адресата, как телефон вспыхнул в последний раз и погас.
Погасла и я. Мозг просто отключился.
Помню больницу, холодную и темную палату. Медсестру, что с таким пренебрежением ставила мне капельницу. Старый, скрипучий «бобик», в котором меня везли в участок для дачи показаний.
Я снова и снова твердила, что тот пакет не мой! Я вновь и вновь повторяла полицейским, что совершенно ни при чем, что это недоразумение, что меня подставили!
Но их контраргументом было то, что сумка и вещи, находящиеся в ней, принадлежали мне.
Они мне не верили.
Говорили, как с мусором, мразью, наркошей.
Того понимающего сержанта я больше не видела.
Меня вдруг перестали тревожить мысли о крове над головой. Мне его просто выдали, как что-то казённое, серое, убогое. Как подачка от Бога, которого я так отчаянно обвиняла во всех своих бедах.
