Хочется пригрозить ему моим папой прокурором, да только Захару эта угроза будет до одного места. Его отец криминальный авторитет, и таким, как Исаков, все нипочем.
– Куда уж хуже, Кудрявая? – понизив голос, спрашивает он и снова приближает свое лицо к моему. – Хуже, чем дрочить на тебя, уже не будет.
Я давлюсь воздухом. Хочется переспросить, правильно ли я поняла, но я не доставлю Исакову такого удовольствия. И почему, черт подери, меня каким-то странным образом греет мысль, что он думает обо мне, когда…
Ой, мамочки! Вот этого как раз и не хватало! Фантазировать о мастурбирующем Захаре – это вообще хрень какая-то.
– Сотри шок с лица, Римма, – хмыкает он. – А вот желание оставь. И перестань так облизывать губы, если не хочешь повторения.
– Не хочу, – произношу шепотом и качаю головой для надежности.
– Так, ладно, – Захар отрывается от меня и делает пару шагов назад. Проводит рукой по своим коротким волосам и склоняет голову набок. Смотрит на меня, слегка прищурившись. – Если ты сказала правду про парня, ему пиздец, Римма, – серьезно произносит он.
– Что? В каком смысле? – задыхаюсь от возмущения.
– В прямом. В прошлом году я тебе сказал, что ты будешь моей. И ты будешь.
– Да плевать мне на твои желания, понял?! – восклицаю возмущенно. – Не тебе решать, с кем я буду! И мой парень… он… он тебе втащит так, что ты еще сутки будешь челюсть свою собирать по кусочкам, ясно?!
На лице Исакова расплывается улыбка.
– Жду нашей с ним встречи, пиздец просто.
– Меня бесит этот разговор! И ты бесишь! Свадьба уже должна начаться, а мы заперты в кладовой! Звони друзьям, пусть выпустят нас!
– Я не взял с собой телефон, – спокойно произносит этот мудила, и желание запустить ему в башку банку с огурцами усиливается. Я даже сжимаю кулаки, чтобы не допустить убийства. Папа расстроится, если ему придется стать обвинителем в деле его собственной дочери. – Присядем? – кивает мне на картонный ящик справа.
Сложив руки на груди, прошиваю его раздраженным взглядом и отворачиваюсь, чтобы не смотреть на самодовольную рожу Исакова.
Боковым зрением вижу, как он опускается на тот самый ящик, возится с чем-то, а потом я слышу щелчок зажигалки. Резко перевожу на него взгляд.
– Ты сдурел?! – восклицаю, глядя, как Захар смачно затягивается сигаретой. – Здесь наверняка запрещено курить! Ты же угробишь нас всех!
– На запрет и расчет, – спокойно отзывается он и выпускает струю дыма в потолок. Кивает туда, и я смотрю на датчик дыма. – Или ты собралась просидеть тут всю свадьбу? Знаешь, я бы с радостью так и сделал. Но трахнуть себя ты мне не дашь. Сегодня, по крайней мере.
– Никогда, – цежу сквозь зубы.
– Это уже спорное утверждение. Короче, раз сегодня не дашь, значит, и ловить нам тут нечего.
– Господи, – выдыхаю возмущенно. – Надеюсь, того, кто учил тебя ухаживать за девушками, ты давно прикопал в ближайшем лесочке. Потому что то, чему он тебя научил, никогда не позволит тебе построить нормальные отношения.
Захар откидывает голову назад и начинает смеяться. Даже смех его бесит, несмотря на то, что он красивый. Глубокий, бархатный и открытый. Но меня реально раздражает.
Вообще Исаков вызывает во мне кучу разных чувств, но ни одного светлого. Все со знаком минус.
– Я самоучка, Кудрявая.
– Да перестань меня так называть! Бесишь!
– М-м-м, – тянет он. – Мое любимое чувство. Ты, когда злишься, в сто раз горячее становишься. Сожрать тебя хочется. Или хотя бы покусать.
