– Ты сказал Беарну, что Стелла не вернется в племя… А ее к верберам возьмут? – спросила, чувствуя, что ответ не принесет облегчения.
Брови кана соединились на переносице, лицо посерьезнело.
– Я думаю, нет, – резкий выдох ознаменовал эмоции Тарелла по поводу затронутой темы. – Я не имею права принять ее назад в племя по законам канов. Ни одну, ни с медведем. Насколько знаю верберов, они тоже. Видишь ли… если бы все было так просто… Беарн давно бы забрал Стеллу, и все дела. А я притворился бы, что она сбежала однажды ночью в неизвестном направлении. Тетис, – лукавый взгляд альфы метнулся к перегородке, – в лицо врал бы мне, что Стелла затерялась на охоте, и там ее спас от лабиринта исконно наших лесов Беарн… Где они мгновенно влюбились. А я бы верил, – людоед рассмеялся, но тотчас снова посуровел. – У Беарна выхода только два. Либо он берет Стеллу, и они одиночками селятся на ничейной территории по законам людей, либо бросает ее на волю такой судьбы навсегда.
– А что плохого стать одиночкой, если селишься в ничейном квартале? – я приподнялась с плеча кана, заглянув в его потемневшее лицо. Тарелл вздохнул.
– Я научу тебя разбираться в нашем мире. Если… ты от меня не сбежишь, – еще раз шумно выпустил из груди воздух и продолжил, хмурясь, опустив ладонь мне на бедро. Я начинала привыкать к тому, как тело принимало его жар… Как упивалось им, словно зачахший в углу подвала росток, неожиданно обнаруживший дыру в крыше, без устали пьющий энергию солнца. – Если бы в нашем мире действовали только законы людей, ничего страшного в этом бы не было… Но… они работают лишь на ничейной территории. Стоит кану, верберу, рыжику, лесному корольку или тому же Морроху пересечь границы этой самой ничейной территории, он попадает под юрисдикцию – как любят выражаться смертные – того племени, на чьей территории находится. Добро бы этим и заканчивалось. Одиночки могли бы путешествовать, ездить по делам, а частенько междугородние трассы пролегают по нашим исконным землям… да ты сама уже с этим столкнулась, ведь так? – я кивнула, усиленно вникая в то, что пытался втолковать кан, – Так вот, если бы каждое племя руководствовалось только своими законами… еще куда ни шло. Например. Одиночкам–канам приспичило выехать в медцентр Орикс – там и только там лучшие спецы по приему родов от других рас… в сложных случаях… В общем, они могли бы пересечь территорию верберов, затем проехать парк гентов, с миром–карманом невидимых корольков, после чего оставалось бы совсем чуть–чуть пути по охотничьей земле лис – и они на месте. Однако для любого племени такой оборотень – гамма. Каждый встречный имеет законное право его убить, изнасиловать, покалечить. И за это ему ничего, понимаешь, ничего не будет! Даже по человеческим законам!
Поэтому, даже если он ни разу не встретится с сородичем, добраться до желанного места невредимым… шансов крайне мало. Ну а уж в случае встречи с соплеменником… – Тарелл качнул головой и замолк, буравя меня взглядом.
– Ужас, – выдавила я из пересохшего горла, – бедные Беарн и Стелла… А как другие расы узнают, что они одиночки? На них же не написано?
Кан выпустил воздух из груди в очередной раз:
– Написано. Запахом. У любого, обитающего в стае, особый запах. Мы незаметно «метим» друг друга, чтобы чужаки понимали, с кем связываются. Каждый встречный сверх узнает кана моего племени по такому особому маркеру. И отличит от любого другого людоеда. У одиночек маркеров нет. Лесные корольки, говорят, вычисляют их еще и по ауре. Видят ее, осязают даже, если верить молве. Вот, кстати, к ним в лапы угодить – хуже всего. Уж лучше к себе подобным. Хотя бы какая–то мизерная возможность остаться в живых. Эти захватят и разберут на запчасти для своих знаменитых зелий. И поминай как звали.
