Вот и у меня так. Первое кремовое влагалище со слезами на глазах и горящими от позора ушами делала, а потом, как по маслу, любое извращение на заказ.
А деньги – это такая милая сердцу штука, которая может утянуть на дно.
Галя предупреждала меня, что мелькнув пару раз со своими тортами в посёлке для богатых людей, могу заработать своим телом невероятное количество денег.
Мирону, конечно, об этом лучше не знать. Но в этом месте жил мужчина в возрасте, который неделю назад предложил мне очень большую сумму денег за ночь с ним. Удвоил её, когда узнал, что я девственница.
Это Галя мне нашла его.
До встречи с Мироном, я почему-то считала, что вполне возможно так поступить со своей невинностью. А куда она мне нужна?
Но Корсаров, ворвавшийся в мою жизнь, вдруг пробудил старую Любу, которая вовсе такой продажной не была. И от таких вещей краснела и прятала глаза.
Он не узнает, но мне стыдно! Мне жаль, что я почти скатилась до уровня девушек, с которыми живу. Меня от них отделяла одна тонкая плёночка между ног. А в душе я такая же проститутка.
До слёз!
Мне жалко до слёз!
Поэтому Мирона в данный момент, хоть и ненавидела за выходку с тортом, но считала отчасти своим спасителем. Будь Химер жив, он бы давно меня на место поставил, запретив такие вещи делать. О деде и об отце я вообще молчу, меня бы срочно выдали замуж или под домашний арест посадили.
Я особого облегчения не почувствовала, но и не паниковала перед будущим. Выживу как-нибудь.
Такая жизненная школа пройдена почти к двадцати одному году, не пропаду. Жильё, пусть и в посёлке, имеется. Деньги на счету тоже.
Осталось чувство ответственности перед клиентами, но уже всё в прошлом. Вот так быстро, с помощью больного на всю голову парня раз, и всё и изменилось.
Удалю свою страницу в соцсети, сменю номер. Квартиру в этом районе снимать точно не буду, может, вообще куда-то уеду, чтобы Носорог не нашёл.
А вот с Мироном ли я, вот это для меня вопрос открытый.
Он что-то трещит, иногда обнимает меня, пытается успокоить. Рон делится своими планами на будущее. Привлекательные, если честно. Больше всего удивляет, что в них есть я. Мне в его мечтах выделено отдельное почётное место.
То, что Корсаров одержимый, преследует меня очень давно, я знаю, но чтобы вот так глубоко связывать со мной свою жизнь, даже не получив от меня согласие, пугает.
Его от Коли Носорога отличает только отсутствие диагноза.
— Рон, ты наблюдаешься у врача? — спрашиваю я, когда мы подходим к моему дому.
— Да, — он не посчитал такой вопрос обидным. Я бы расстроилась, что меня принимают за больного на всю голову. — Помнишь нашего Хренсгорова? Тренера?
— Помню, — усмехаюсь я, вспоминая нашего классного руководителя.
Смешной такой дядька. Хренсгоров Владимир Амосович, по кличке Хрен с Горы. Всех парней называл «дубинной рощей». А когда я осталась одна из девчонок, сказал: «Берёзка в дубинной роще». Гонял парней, воспитывал.
— У него жена Ярослава Николаевна, она психолог, — продолжает рассказывать Мирон, и я замечаю, как он напряжён, осматривается по сторонам. — Она сильно мне помогла. Ещё есть… другой врач, Павел Олегович. С ним за жизнь говорю. Так что все мои загоны контролируются, и ничего плохого во мне нет.
— Да уж! Точно в тебе ну ничего плохого, — дуюсь я, складывая руки на груди.
— Серьёзно, — он опять меня обнимает и прижимает к себе.
Ему нравится это. Мирон осторожен со мной. Наощупь строит отношения. Вот я и не сопротивляюсь, когда его рука то за плечо меня притягивает к его сильному телу, то за талию. И Мирон делает это всё чаще.
