– Тут вот, понимаешь какое дело… – Павел слегка покраснел, почесал затылок и опустил глаза в землю. Весь его вид говорил о том, что он хочет как можно мягче сформулировать крайне неприятные известия. – В общем, у нас же регион в последнее время более туристический, так сказать, становится. Ну и, как говорил какой-то представитель – аж от самой администрации, вот… в общем, приглашённый на наше это собрание, с транспортом, инфастру…инфраструктурой или как там её, дорогами и тому подобное нужно решать ряд вопросиков…
Игорь молча смотрел на соседа. Внешне казалось, что он сохраняет полное спокойствие и даже равнодушие, тогда как на самом деле его сердце учащённо забилось и болезненно заныло. Как и всегда, крупицы надежды ещё зиждились в его сознании, что Павел преувеличивает и сейчас выдаст какую-нибудь полную ахинею, которая никак не разрушит хотя бы последнее, что осталось у Игоря от некогда счастливой жизни. Но «надежда» уже не раз подводила его – потому с чего бы и теперь стоило ждать хоть что-то хорошее? Ещё и к горлу вновь подступил сухой кашель, слегка усилившийся в последнее время – одним словом, всё шло не так.
– В общем, по какому-то там федеральному проекту, что ли, нам будут предлагать денежную компенсацию или же переселение. Обещали, что всё будет по-честному, что не обидят…
– Не обидят, – растягивая каждый слог, зло протянул Игорь и, не в силах больше сдерживаться, закашлялся.
– Тебе бы это… как его. К врачу сходить, вот…
– Это не ковид, не переживай. Да был бы и он – хрен с ним. Меня больше волнуют эти обещания. «Не обидят», понимаешь.
– Да я-то понимаю, понимаю, что это лишь пустые слова, – принялся оправдываться Павел, хоть Игорь и произносил слова в большей степени в пустоту, уж точно ни в чём не обвиняя соседа. – Но что поделать. Вроде как уже всё решено. Всякие бумажки подписаны…
– Но ведь, как я помню, человека не так просто заставить свой дом покинуть. Целые реновации тормозились в столице, да и в Питере.
– Тот представитель от администрации районной как-то вскользь отшутился, что кто не захочет – нам дескать придётся поломать мозги, объезжая, а вам жить на стройке и затем по центру дороги. Но взгляд, скажу я тебе, у него был невесёлый в этот момент. Как будто больше угрожающий что ли.
Чувство глубокого расстройства начало сменяться у Игоря гневом и злостью: эмоциями, которые были у него первичны, если что-то происходило крайне неприятное или тем более конфликтное.
– Чёрт возьми! – он с силой бросил лейку на землю и, отвернувшись, поплёлся прочь от забора в сторону дома, даже не попрощавшись с ни в чём неповинным соседом.
Зайдя за угол, Игорь не поднялся по ступенькам на веранду, а направился к небольшому сараю, построенному на границе участка, выходившей к лесу. Здесь Игорь уселся на тяжёлую, грубо сколоченную им когда-то скамейку, на которой облупилась практически вся краска от некогда радостной и цветной Настиной раскраски. Скамейка долго хранилась в сарае, примыкавшем к гаражу. В нём в принципе хранилась всякая всячина: лопаты, грабли и другой садоводческий инструмент, даже лыжи. А сам сарай представлял собой слегка покосившуюся деревянную постройку чуть выше человеческого роста.
На крыше сарая примостилась синичка и что-то весело прочирикала, чистя пёрышки и поглядывая на Игоря. Из леса ей вторили другие птицы, переливаясь различными мелодиями и замысловатыми трелями. Тепло светило солнце, поднявшись высоко над верхушками раскидистых деревьев. Сколь красива и безмятежна природа вокруг нас… Смотришь на неё – и чувствуешь спокойствие и уют, ведь кажется, что ничто и никогда не изменится. Всё останется навсегда так, как в это мгновение. Но это неправда. Жизнь скоротечна и слишком быстро – даже вернее чрезмерно быстро, – изменчива.
