– Это месть? – низко и гулко спросил он. – За сосиску?
Я рассмеялась:
– На всю Головинку два кафе с домашней едой. «У Лауры» – вообще лучшее. А за пафосом – это, пожалуйста, в Сочи по серпантину. Пошли завтракать?
И я решительно направилась к подносам. Где мои любимые сырники с фруктами? Но не успела я сделать и пары шагов, как услышала громогласное:
– Кариночка!
Вот, блин! Хозяйки всего этого великолепия обычно не бывает по утрам в кафе. А! Да что ж такое! Вот это я попала…
– Кариночка! Приехала! И ко мне. Ай, умничка. Красавица ты моя.
И тетя Лаура, по совместительству мама моей одноклассницы, выплыла к нам, прекрасная как самый большой авианосец нашего Черноморского флота.
Московский гость вздрогнул, покоренный децибелами. Меня же прижали к груди безразмерной, облобызали. Через какое-то время я даже смогла дышать.
– Девочка моя! Что же ты не предупредила. И с утра. У нас и покормить тебя нечем таким особенным. Не в столице, особых разносолов не держим.
– Тетя Лаура! – рассмеялась я, прекрасно представляя количество разносолов, которых «не держали».
– А это с тобой кто?
И томный взгляд черных очей на моего спутника.
– Тетя Лаура, мы позавтракать хотим. Просто позавтракать. Сырнички там…
– И мне… на работу надо, – вздохнул Серый.
– О! Голодные… Сейчас… Фаина!
Нас чуть снесло воплем. Скатерть за одним из столов появилась как по волшебству. И стало не до сырников, потому что… Какие сырники? Какие девять утра? Какой вообще завтрак. Что-то я со своей местью за сосиску погорячилась.
– Нас же двое. Только двое, - простонал Серый, глядя на аппетитную долму, сочный люля-кебаб, алые помидоры, цыпленка табака, свернутые рулетиками баклажаны с домашним сыром. Всевозможную зелень. Бутылку с красным вином и кувшин с чачей.
– Шашлыки не подоспели еще, – пожаловалась тетя Лаура, – Ренат не подошел, но вот вечером…
– Я работаю, – поспешно открестился Серый.
– Ай, молодец. Работать – хорошо, а кем?
– Лаура, – донеслось с кухни. – Дай дети поедят.
– Все-все. Не мешаю.
Мне налили вина, московскому гостю – чачи. И тетя Лаура совершила личный подвиг. Она отошла от столика, не выведав ответы на сто вопросов, которые горели у нее на языке.
Я положила себе долму. И баклажаны, которые уже и отвыкла называть правильно – «синенькими». Ой, как вку-усно-о!
Вот что меня удивило – так это тяжелые вздохи, которые Серый издавал при взгляде на еду. А добило меня:
– Ванька меня убьет, – горестно сообщил он перед тем, как впиться зубами в истекающий соком кебаб.
Я вежливо подождала, пока он прожует – все-таки мама и папа меня слишком хорошо воспитали. И только дождавшись практически экстатического возгласа – что-то мне подсказывает, что заниматься с ним любовью будет феерично – спросила:
– А Иван это?..
Он погрозил мне пальцем, схватил долму и опять ушел в гастрономическую нирвану.
– Лучше, чем у Инны Львовны, – сообщил он мне с видом человека, сознающегося в государственной измене. И снова тяжело вздохнул.
И вот умирай теперь от любопытства, кто это такие.
– Ох, – снова высказался Серый, у которого очередь дошла до цыпленка. – Водички бы.
Во рту у него бушевал вкуснейший огонь. И всяко Серый ощущал себя драконом. Я поднялась за компотом – вряд ли тетя Лаура стала бы давать дорогим гостям воду. Но не удержалась и кивнула на чачу.
– Ты смеешься? Мне же за руль.
Голос был хрипловатый. Но ел мужчина с превеликим аппетитом.
