Но, конечно, как у всех двуногих, жульнические поборы на младенцев и благотворительность погибающим беднякам-единородцам были основной темой этих визитов.
Эта дешёвая, воровская благотворительность скоро прижилась на моей бывшей родине, и когда я туда вернулся, толпы жаждущих в универмагам и по домам спешили спасать детей и впаривать водоочистные батареи двойной ионной очистки «Шлошим Шушрашаним» всем возжаждавшим.
Наконец, когда в дом ворвался сумасшедший, загодя сбежавший из закрытой психиатрической лечебницы, истошно прокатился по комнатам и потом заперся в душе, распевая древние псалмы, после чего его пришлось выкуривать с помощью наряда полиции, мы прекратили открывать двери местным благотворителям и выслушивать страшные истории про страждущих Исрульских младенцев. Не в коня корм, как говорится!
Общаясь с этими водоочистительными пифиями, я впервые услышал Исрульский язык во всем его необузнаном уродстве. Это был вымученный, уродливый говор и хотя реклама, как здесь про всё на свете, долдонила про то, какой это древний, прекрасный язык, ничего такого я не увидел. Исрулят высосали из пальца парочка местных жителей. Они сами насочиняли слов, а потом заставили на этом говоре говорить всё население. И хотя переселенцы из Сан-Репы продолжали говорить на санрепе, в Исруле продолжалась политика вытеснения санрепы из обихода. На работу принимали только со знанием исрулита, даже если вы не видели никого месяцами, работая ночным сторожем. Государство, как оказалось, особенно государство, сбитое из приезжих, только затем и существует, чтобы перелицовывать приезжих и превращать их в «граждан Исруля». Мало того, что написание на исрулите не европейское, а через..пу, справа налево… Там было множество совершенно ужасных, уродливых слов, и несколько жемчужин типа «Лэтрайот», «Тарнеголь», а в основном какая-то сплошная «Бэвэкаша»! Но им вбили в голову, что это древний, очень красивый и совершенный язык! Так они легче поддаются местечковому патриотизму, и так их легче загнать солдатами на бесконечные войны, которые ведёт Исруль со своими соседями. Мира здесь не будет никогда, и кончится всё плохо! Это мне сразу стало понятно, как только я ступил на их землю!
Отдушиной этой выхолощенной жизни был телевизор. Множество каналов предлагало наперебой всё, что угодно, начиная от «Виасата» с любимой здесь пачкотнёй про Третий Рейх и кончая «Покемоном». Почему-то детвора и школьники сходили по этому «Покемону» с ума, хотя это была полная чушь и халтура. Что это за мультипликация, когда один персонаж говорит, а другой в это время умер и не двигается совсем, а потом этот начинает развевать рот, а тот замирает. Так халтурно мульты делать легко, дёшево и сердито. Это не «Фантазия» Диснея и не «Белоснежка»! Но местная детвора была чёрт знает, какая тёмная. Я как-то разговаривал с одноклассниками сына и попытался втемяшить им мысль о качестве того, что они потребляют. Мол, есть пища хорошая, качественная, есть вещи хорошие, качественные, а есть дешёвый ширпотреб для бедняков, и нужно знать разницу между ними. Один пухлячок, выслушивая меня с видом, не допускавшим доверия, ткнул пальцем в мои круглые золотые часы и сказал:
– А вот вы почему такие немодные вещи носите?
– Какие?
– Вот ваши часы! Сейчас это давно из моды вышло!
– А что по вашем у модное?
– Вот!
И он снова ткнув пальцем, теперь в свои дешёвые палстмассовые китайские часы.
