Но тот дом, в котором сейчас жил, обладал более роскошной конструкцией, и предназначался не для маломощных пенсионеров, но для вполне благоустроенных платёжеспособных граждан. Свидетельством этого было огромное окно в холле – гордость домовладения. Из него открывался довольно приличный вид на окрестности и даль, за которой мерцали туманные горы. Итак, это был бетонный куб, с одним входом и лестницей на второй этаж. Дом стоял на сваях, и всё пространство первого этажа занимала лестница и тщательно скрываемые трубы, бачки, провода и верёвки. Здесь же внизу стояли ряды баллонов со сжиженным газом и каморка уборщика с ведро, веником и половой тряпкой.
Перед домом была небольшая открытая площадка всегда занятая машинами, и хотя хозяева машин гордились тем, что имеют оставлять машины незакрытыми, я думаю, эта открытость была слишком преждевременной. Мне пришлось побывать на окраинах Исруля, в зонах хаоса, свалок и бесконечных рядов разобранных ворованных машин. Туда пригонялись уворованные в Исруле машины, и разбирались там на запчасти. Мне кажется, все знали об этих серых зонах преступности, но никто не говорил о них, и я ни разу не видел в газетах ни одной статьи об этих зонах.
В центре этого, можно сказать, двора, располагалась мусорка. Мусорки в Исруле – это такие здоровенные железные танкетки, в которые люди сыпят отдельный мусор. В одну танкетку они пихают одно, в дугую – другое! В принципе здесь, как и в Европе, всё объято раздельныи сбором, раздельный сбор – это просто психиатрическое заболевание, и поэтому рядом с танкетками стоят отдельные контейнеры для пластмассы и железа. Эти свалки – истинный рай для кошек и уже появившихся в Исруле бомжей. Бомжи в Исруле появились в массовом количестве совсем недавно, что явилось явственным подтверждением краха экономической политики. Какой-то богатый сосед по дому, в рамках господствующей моды, видимо, меняя старую мебель, купил комплект литых пластмассовых стульев и выбросил роскошные дубовые стулья с японской шёлковой обивкой – новые, роскошные, цветастые… Я хотел было их взять, а потом застеснялся – стыдно, вроде… Но этот чинуша был тем маленьким мальчиком, который боготворил модное, прокляв качественное и стоящее! Его обязали выкинуть качественную хорошю вещь, чтобы соответствовать стандартам общества потребления и сменить роскошные дубовые стулья на плебейскую литую пластмассу!
Что у них в головах поселяет американский капитализм, бог знает!
С двух ночи начинались бесконечные свадьбы в арабских районах, сопровождаемые бесконечными фейерверками, а в три город занимали орды каких-то мотоциклистов, которые ревели и газовали на своих навороченных ковбойских агрегатах прямо под нашими окнами. Эта езда продолжалась часа два и только под утро треск мотоциклов стихал. Мне вспоминался при этом фильм Хитрука «История одного преступления», и я понимал, сколько здесь оснований для реализации сценария этого мультфильма.
О существовании мусорных танкеток я вспоминал каждое утро, когда в 4 часа с диким шумом и грохотом к дому подруливала огромная мусорная машина и, не выключая двигаптеля, начинала переворачивать и вытряхивать мешки в свой огромный зев. Железный грохот был такой сильный, что все просыпались, но самого водителя этого чудовищного механизма совершенно не интересовал производимый им шум. Мусорщики ведали только опорожнением танкеток, но никогда не прибирали кучи вывалившегося мусора, и здесь всегда было весело и грязно.
