– Слётай в хату, там в хорошем шкафчике у меня коробочка с печатью. Мигом!
– Сынок? – спросил любопытный Грищук.
– Да ну! – зарделась Глафира Петровна. – Внучонок. Доченька в подоле принесла такое вот чудо!
– А сама она где?
– Где-где? На окопах. У нас все на окопах.
Грищук шепнул Коле, чтоб он тащил дары. Коля приволок тяжеленную прорезиненную сумку с веревочными ручками. Грищук стал вываливать на край стола жирные от солидола металлические банки с тушенкой, поставил бутыль спирта.
– А вот это добро убери! – сурово скомандовала Глафира Петровна. – Это лишнее. Я ничего не возьму, не надейся!
– Как же так? – оторопел Грищук. – Вон у тебя и пацан!
– Пацан пацаном, а взяток я не беру. Тем более не за что – дело святое. Каждый день под смертью ходим.
Мальчишка вернулся с красной коробочкой, в которой была печать. Глафира Петровна тем временем вытащила из ящика письменного стола толстую потрепанную книгу записей актов гражданского состояния, записала там все как следует красивым круглым почерком, с именами, отчествами и фамилиями жениха и невесты, свидетелей с номерами армейских книжек и только после этого, торжественно приосанившись, спросила:
– Невеста, берете ли вы фамилию мужа – Домбровская?
– Да, – едва пролепетала Сашенька.
– Жених, остаетесь ли вы при своей фамилии – Домбровский или берете фамилию жены?
– При своей! – засмеялся Адам.
– Ладно, так и запишем. – Глафира Петровна заполнила розоватый бланк свидетельства о регистрации, расписалась, дохнула на печать, шлепнула ее со смаком и звонко, молодо рассмеялась: – Эхма, давно никого не расписывала, аж на душе радостно! Так, теперь распишитесь вот тут у меня в книжке, где галочки, жених и невеста. Сначала невеста, – остановила она на лету руку Адама. В первый раз в жизни Сашенька расписалась хоть и новой, но теперь ее законной фамилией. – Так, теперь жених! Теперь свидетели!
Грищук выступил свидетелем со стороны невесты, а маленький Коля со стороны жениха. С тех пор в дальнейшей Сашенькиной жизни эти двое так и звались – «свидетели». Они сопутствовали ей долгие годы, так уж сложилось – в жизни всегда есть события, едва ли не навеки соединяющие полузнакомых людей.
– Именем Российской Советской Федеративной Социалистической Республики объявляю вас мужем и женой!
Где-то совсем недалеко, наверное, километрах в двух, ухнула тяжелая бомба.
– А это – когда ему наши до Сталинграда не дают пробиться, тогда он их на обратном пути сбрасывает где попало, особенно тяжелые бомбы, боится, что, перегруженный, до своих не дотянет, или для отчетности. Кто же его знает! – пояснил Грищук. – Осколочная, я их от фугасок отличаю…
– Гады, – сказала Глафира Петровна как-то буднично, даже без зла в голосе. – Гады проклятые… Эй, усатенький, ты забери, забери свои подаруночки, а то я их тебе сейчас в шею запущу!
– Напрасно! Напрасно вы так, Глафира Петровна, – обиженно сказал Константин Константинович, понимая, что с этой женщиной шутки плохи. – Ладно, собирай все, Коля, назад, в сумку.
– Навеки вам благодарны! – крепко держа в руках свидетельство, сказала Сашенька, положила его в планшетку и, перегнувшись через стол, расцеловала Глафиру Петровну в обе щеки. – Никогда вас не забуду! Дай Бог вам здоровья, счастья! Дай Бог удачи! Спасибо!
Мужчины пошли к дверям.
– Ванек, а ты на машине не хочешь прокатиться? – вдруг, остановясь на пороге и почесывая лысину, спросил Грищук.
