— Она, наверное, спит уже, — хмыкаю.
— Не гунди, сейчас в лучших традициях Шекспира, полезем в окно, — заявляет Саня.
— И что? У неё бабушка дома, некрасиво это, — не скрывая скепсиса, говорит Данила.
— Это уже Верочка сама решит, погнали.
В общем, нарядившись в брендовые шмотки и кожанки, ибо ночью даже летом прохладно, топаем к участку нашей Веры. Чем ближе подходим, тем сильнее сердце сбивается с ритма.
Блядь, я хочу её!
— Так… — подходим, Даня смотрит на безжалостно закрытые на массивный замок ворота, — лезем, пацаны.
— Высоковато, — оцениваю риски.
— Самый ловкий и смелый получает девочку, — подмигивает Санька, — вы тут оставайтесь, а я полез к Вере. Пощупаю её везде, поцелую как следует.
— Блядь! — стаскиваю куртку, затем цепляюсь за забор.
В общем, спустя некоторое время, ценой неимоверных усилий, боли, порванных штанов мы оказываемся на участке Верочки. Словно недоделанные синоби*, крадёмся по темноте.
Балансируем, чтобы не повредить какой-то очень важный цветок. С утра, как приехали, Саша случайно наступил на клумбу Людмилы Никитичны…
Что могу сказать, таких витиеватых эпитетов в свой адрес не слышал ни один детдомовец…
— Тихо, — шепчет Даня, — смотрите! На втором этаже свет горит! Наверняка Верка нас ждёт!
— А вдруг спальня бабушкина? — решаюсь сыграть роль здравого смысла, — пиздец нам будет. Деду твоему сдадут и хуй мы ещё Верочку пощупаем!
— Кто не рискует… — начинает Саня свою песню.
— ДА В КУРСЕ МЫ, БЛЯДЬ! — рычим с Данилой, — тогда ты первый лезешь. Если что, мы ни при чём.
— Да похуй, — Саня начинает карабкаться.
Как же Верку-то хочется! Пах сводит от одной мысли, что она там сейчас в ночной рубашке, под которой ничего нет. Очень красивая девочка, пиздец просто!
Саня скрывается в окне, я подрываюсь и лезу следом. Даня офигевает, но меня ведет чистое и искреннее желание присунуть лучшей девчонке в мире. Адреналин бушует в крови.
Блядь, я никогда к девушке не лез в окно!
Буквально вваливаюсь внутрь. И увиденное повергает меня в шок…
*Синоби — ниндзя
Саша
Я никогда не сомневаюсь. Этому меня научил детдом. Там либо ты действуешь и взбираешься на вершину пищевой цепочки. Либо тебя сжирают, делая жертвой. Опуская, унижая. Победи или сдохни. Вот моё кредо.
Это как тюрьма… где-то даже хуже.
Так что пока мои друзья ругаются, я лезу к Верке в окно. Знаю, что она там. Между нами с самого первого раза установилась крепкая связь. Эта девчонка будет моей!
Вваливаюсь в окно. Замираю…
— Саша? — Верка сидит, в красивом коротком платьице, накрашенная, — я уже спать собралась.
Дует свои пухлые губки, обижается. Ждала нас?
— В этом платье? — в два шага оказываюсь рядом, хватаю девочку за руки и рву на себя, — а я думал, ты спишь голенькая.
Прижимаю её, нагло гуляю по сладким изгибам. Какая же сексуальная крошка!
— Саша… ммм! — она возмущается, я же затыкаю сладкий ротик поцелуем.
Нагло засовываю язык к ней прямо в горло, трахаю в рот, не жалею. Рядом с Верой я как животное дикое. Задираю платьице, сжимаю упругие булочки.
— Ты ахуенная вообще… я по тебе просто с ума схожу, — оставляю на сладкой попке алые следы пальцев.
— Саш… погоди… ммм! — она стонет, когда я сдвигаю ее тонкие стринги, проникаю в киску.
— Горячая… и мокрая. Что ты тут одна делала? Вспоминала, как мы драли тебя на пляже и ласкала свою девочку? — рычу в сладкие губы.
Вера кусает губки, отворачивается и краснеет. Неужели и правда она своими шаловливыми пальчиками… сука, у меня стояк!
