– Ладно, щас сделаем, – ответил напарник и сноровисто приступил к перезарядке диска. А Михаил, уже не обращая на него никакого внимания, продолжал хладнокровно делать своё дело. Короткими и точными очередями он отсекал фрицев с флангов, чтоб не допустить обхода обороны взвода. «Папаша» его татакал безукоризненно. В секторе его стрельбы уже нашли свой конец и упокоились навечно в различных позах больше десятка фрицев. Они лежали так близко, что на некоторых из них были видны знаки отличия. Отвоевались… Эх, старшину бы сюда! – подумал Михаил, – вот бы посмотрел на мою работу, а уж потом обзывался и грозил наказанием. Маркин не знал, кто такой Кулибин, так как в сельской школе доучился едва до шестого класса, а книжек не читал и вовсе, но по-своему кумекал, что человек тот был наверняка плохим. Старшина просто так словцами своими не разбрасывается, а если и режет, то только всегда правду-матку. Поэтому Михаилу было обидно вдвойне. Правда-матка на этот раз прошлась прямо по его гордыне.
В азарте боя Маркин не заметил, как рядом с ним оказался ещё один боец. Он виновато улыбался и протягивал Михаилу тоже свой диск. Михаил обругал его и уже приказным тоном сказал, что ему надо делать. В траншее становилось тесно. Теперь уже возле Маркина суетились и перезарядкой патронов для его дисков занимались двое бойцов. Вдруг за их спинами совсем рядом разорвалась мина. Все трое плюхнулись на дно траншеи. Но через несколько секунд Михаил, чуя, что он жив и невредим, очистился от комьев кисло пахнувшей грязи, вскочил и бросился к своему автомату. «Папаша» его был целёхонек. Аккуратно и быстро протерев автомат ветошью, Михаил осмотрелся вокруг. Один боец, как ни в чём ни бывало, продолжал снаряжать диск, другой лежал и стонал, не шевелясь. Противно выли и продолжали разрываться возле них мины. Наверное, немцы начали миномётный обстрел, и сейчас их пехота и танки вряд ли сунутся в атаку, но немного погодя пойдут обязательно. Поэтому Маркин спокойно опустился с автоматом вниз траншеи, отобрал диск у напарника и стал снаряжать его сам, а бойцу приказал помочь раненому.
Неожиданно рядом появился старшина и стал похлопывать Михаила по плечу и, улыбаясь, что-то говорить. Маркин ничего не слышал, похоже, его здорово контузило разорвавшейся миной, но по одобрительным шлепкам по плечу и взгляду старшины он понимал, что его стрельбой довольны, значит, ППШ сработал на совесть. Обида на взводного тот час же прошла и, почему-то к месту Михаилу вспомнились слова пожилого и всего израненного офицера-преподавателя в учебке: «Автомат без бойца, да без заботы о нём, что кусок железа с деревяшкой, да и только, а солдат без оружия, тем более без такого как „Папаша“, и вовсе не жилец».
Через много лет к Маркину накануне праздника Дня Победы приедут из военкомата и торжественно вручат в присутствии школьников и общественности его села медаль «За отвагу», которой он был награждён за тот бой поздней осенью сорок третьего года при отражении контрудара немцев под Киевом. Ветеран уже не помнил точно, где это могло быть, и вряд ли он нашёл бы то место сегодня. Столько лет прошло. Но он на всю оставшуюся свою жизнь запомнил того смертельно раненного бойца, который, напрягаясь из последних сил, протягивал ему своими дрожащими окровавленными пальцами только что снаряжённый патронами диск и по губам которого контуженый Михаил тогда прочитал: «Миша… держись, дай им… за меня».
